Том 22. Истина

Но вот разбушевавшаяся толпа внезапно успокоилась, гневные выкрики сменились ликующими приветственными возгласами; сперва они раздавались издалека, разносясь по залитому солнцем новому проспекту, потом волнами прокатились по площади. К дому приближалась просторная карета; там сидели Симон и брат его Давид, напротив них — Дельбо и мэр Леон Савен, встречавший их на вокзале вместе с другими представителями муниципального совета. Экипаж тихонько двигался в густой толпе, и на всем пути его встречали горячими, бурными приветствиями. Люди, только что пережившие отвратительную сцену, теперь были охвачены беспредельным восторгом; невиновность Симона, его мученичество, его героизм создали ему ореол, засиявший еще ярче после исповеди злодея, отвратительного в своем диком исступлении. Женщины плакали и поднимали на руках детей, показывая им героя-мученика. Мужчины бросились отпрягать лошадей и сами дотащили экипаж до дверей дома. Дорога вся была устлана цветами, цветы летели из окон и осыпали экипаж, с балконов махали платками, они развевались по ветру, как флаги. Прекрасная девушка, вскочив на подножку коляски, стояла неподвижно, словно живая статуя юности, и блеск ее красоты был как высшая почесть, воздаваемая невинной жертве. Воздушные поцелуи, слова любви и привета вместе с цветами летели со всех сторон. Еще никогда народ не испытывал такого бурного восторга; всем нутром своим ощущая причиненное невинному страдальцу, казалось бы, невозместимое зло, народ в единодушном порыве искупал его сполна, отдавая мученику свое сердце, свою любовь. Слава безвинному страдальцу, едва не погибшему по неразумию народа, страдальцу, которому народ никогда не сможет вернуть былое счастье! Слава мученику, потерпевшему за правду, которая долгое время была поругана и попрана! Его торжество — это торжество человеческого разума, освобождающегося от лжи и заблуждений. Слава учителю, пострадавшему при исполнении своего долга, самоотверженно стремившемуся к свету, хвала тому, кто оплатил тяжелыми муками каждую крупицу знания, преподанную простому темному люду!

Марк смотрел на Симона, окруженного всеобщей любовью, и сердце Марка замирало от счастья; он отчетливо вспоминал об ужасных обстоятельствах ареста Симона, которого увозили из Майбуа во время похорон Зефирена. Остервенелая ревущая толпа ринулась к Симону, чтобы растерзать его. «Смерть, смерть убийце, смерть нечестивцу! Смерть жиду!» — раздавались яростные крики. Толпа бежала за увозившей его каретой, преследуя свою жертву, а Симон, бледный, оцепеневший, без конца выкрикивал одно и то же: «Я невиновен! Невиновен, невиновен!» И наконец, после стольких лет, его правда воссияла ярким светом, и обновленный, словно преображенный народ, дети и внуки обвинителей Симона, воспитанные в понятиях истины и справедливости, теперь искупали искренней и горячей любовью слепую злобу своих отцов.

Но вот карета остановилась у ворот, всеобщий восторг и волнение еще усилились, когда Симон, с помощью Давида, более сильного и бодрого, вышел из экипажа. Симон исхудал, его прозрачное лицо выражало кротость, свойственную глубокой старости, голову как бы осенял ореол легких белоснежных волос. Он улыбкой поблагодарил Давида за помощь, а восторг народа вспыхнул с новой силой при виде этих спаянных великим героизмом братьев — скорбного страдальца, твердо уверенного в бесконечной преданности брата, и стойкого борца, посвятившего жизнь спасению чести брата. Толпа горячо приветствовала и Дельбо, вышедшего из экипажа вместе с мэром, великого Дельбо, как его называли в народе, героя Бомона и Розана, мужественно боровшегося за истину в страшные дни, когда ему угрожала смертельная опасность, и немало поработавшего с тех пор для создания разумного и справедливого общества будущего. Марк поспешил навстречу Симону и Давиду, за которыми следовал Дельбо. И тогда восторг толпы достиг апогея, народ бурно приветствовал обнимавшихся героев — борцов и безвинного страдальца, которого они освободили от неимоверных мук.

В едином порыве, задыхаясь от слез, Симон и Марк бросились друг к другу в объятия. У них сорвалось с губ лишь несколько слов, почти те же слова, что произнесли они в ужасную минуту расставания.

— Благодарю, благодарю, старый товарищ. Ты был мне вторым братом, ты спас мою честь и честь моих детей.

— Дорогой друг, я был только помощником Давида, победила сама истина… Взгляни, вот твои дети, они выросли разумными и справедливыми.

Вся семья собралась в саду, четыре поколения встречали старца, который, испытав столько мук, наконец возвращался домой. Его супруга Рашель, жена его лучшего друга и защитника Женевьева, Жозеф с Луизой и сыном Франсуа, Сарра и Себастьен с дочерью Терезой — женой Франсуа, их малютка Роза, Клеман и Шарлотта с дочерью Люсьеной. Все горячо обнимали страдальца, плача от умиления.