Том 22. Избранные дневники 1895-1910

3) Есть большая прелесть, соблазн в восхвалении, в пользовании славой, но едва ли не большая еще есть радость в самоунижении. Я как-то по глухоте не расслушал и сделал глупый вопрос и совершенно искренно сказал: я, кажется, от старости стал и глух и глуп. И, сказав это, мне стало особенно приятно, весело. Думаю, что это всегда так.

4) Записано: о ложном пути народов, устраивающих свою телесную жизнь. Совсем было забыл, что это значило, и сейчас вспомнил всю эту мысль, которая, и когда записал ее, и теперь, кажется мне особенно, необыкновенно важной.

Мысль эта в том, что мне думается, что люди пережили или переживают длинный, со времен не только Рима, но Египта, Вавилона, период заблуждения, состоящего в направлении всех сил на матерьяльное преуспеяние, в том, что люди для этого преуспеяния жертвовали своим духовным благом, духовным совершенствованием. Произошло это от насилия одних людей над другими. Для увеличения своего матерьяльного блага люди поработили своих братьев. Порабощение это признали законным, должным, и от этого извратилась мысль, наука. И эту ложную науку признали законной. От этого все бедствия. И мне думается, что теперь наступило время, когда люди сознают эту свою ошибку и исправят ее. И установится или, скорее, разовьется истинная, нужная людям наука духовная, наука о совершенствовании духовном, о средствах наиболее легких достижения его. […]

1 октября 1906. Ясная Поляна. Второй день ничего не пишу, чувствую слабость, сонливость, но на душе хорошо, даже очень. Читаю Гете. Соня слаба и жалка тоже очень.

2 октября 1906. Ясная Поляна. Сейчас было тяжелое испытание с слепым. Приехал и стал упрекать меня, что не отдал землю, не выкупаю ее теперь, уверяя, что у меня есть деньги. Я ушел от него. Можно было мягче. И я не выдержал вполне испытания. Продолжаю быть в усталом состоянии, но думается хорошо, и кажется, что уясняется определение жизни. […]

10 октября 1906. Ясная Поляна. Желания своего не исполнил. Поразил разговор на большой дороге с ломинцовским молодым крестьянином-революционером^*, и на другое утро чтение газет с двадцатью двумя казненными, и я начал писать об этом. И вышло очень плохо, но я три дня писал понемногу об этом, и все плохо. Хочется ответить на вопрос: что делать?

Записать надо многое:

[…] 5) Записано так, после очень тяжелого настроения: Уж очень отвратительна наша жизнь: развлекаются, лечатся, едут куда-то, учатся чему-то, спорят, заботятся о том, до чего нет дела, а жизни нет, потому что обязанностей нет. Ужасно!!!! Все чаще и чаще чувствую это.

6) Ходил гулять. Чудное осеннее утро, тихо, тепло, зеленя, запах листа. И люди вместо этой чудной природы, с полями, лесами, водой, птицами, зверями, устраивают себе в городах другую, искусственную природу, с заводскими трубами, дворцами, локомобилями, фонографами… Ужасно, и никак не поправишь…

7) Очень важное. Люди нашего времени гордятся своей наукой. То, что они гордятся так ею, лучше всего показывает то, что она ложная. Истинная наука тем и познается, или, скорее, несомненный признак истинной науки — сознание ничтожности того, что знаешь, в сравнении с тем, что раскрывается. А что наука ложная, в этом нет никакого сомнения. Не в том, что то, что она исследует, неверно, а в том, что это не нужно: некоторое относительно, в сравнении с тем, что важно и не исследовано, а многое и совсем не нужно. И я твердо уверен, что люди поймут это и начнут разрабатывать единую истинную и нужную науку, которая теперь в загоне — НАУКУ О ТОМ, КАК ЖИТЬ.

Хорошо бы посвятить остаток жизни, чтобы указать на это людям. […]

11 октября 1906. Ясная Поляна. Пишу о революции. Но плохо идет.

[…] Записать:

1) Дурно отнесся к нищему или еще что-то сделал дурное — не помню, но стало совестно, больно, почувствовал раскаяние. Особенно по-старому больно, что нельзя поправить, что тот, с кем надо было обойтись хорошо, ушел, и уже не догонишь. Это ложное чувство. Не в том дело, что непоправимо последствие моего поступка (оно может быть и поправимо); а в том, что непоправим самый поступок, что время, в котором он совершен, не возвратится. Но поправим я сам. Я могу, сознав свой грех, быть осторожным в повторении его. Важны не последствия, а поступок, дающий привычку злую или добрую.

[…] 4) Надо бы «Круг чтения» составить так, чтобы в каждом дне была одна мысль религиозная, метафизическая, определяющая положение человека в мире, а другая — правило полезное, помогающее жить доброй жизнью.

5) Иногда ставят истину идеалом. Это неверно: истина есть только отсутствие лжи.

[…] 11) Хотел написать о перенаселении и спасении от него в свойственном разумному человеку целомудрии.