Том 22. Избранные дневники 1895-1910

4) Сколько труда для подавления и предупреждения восстаний: и тайная, и явная полиция, и шпионы, и тюрьмы, и ссылки, и войска! И как легко уничтожить причины восстания.

5) Счастливые периоды моей жизни были только те, когда я всю жизнь отдавал на служение людям. Это были: школы, посредничество, голодающие и религиозная помощь.

Вчера читал и смотрел картины мучений в французских дисциплинарных батальонах^* и разрыдался от жалости и к тем, которые страдают, и больше к тем, которые обманывают и развращают.

22 апреля 1901. Москва. Долго не писал. Все болен. Руки, ноги болят и слабость. Надо приучаться жить, то есть служить, и больному, то есть до смерти. «Ответ» производит, кажется, хорошее действие. Да это не мое дело. Ничего не писал. А нужно: 1) ответить письма; 2) написать Поше о воспитании; 3) к военным; 4) об отсутствии религии; 5) окончить «Хаджи-Мурата». Это все на мази, и надо делать. А я ничего не делаю.

Записано следующее:

[…] 7) Есть три отрасли педагогики, потому что есть три рода мышления: 1) логический, 2) опытный и 3) художественный. Наука, учение есть не что иное, как усвоение того, что думали до нас умные люди. Умные люди думали всегда в этих трех родах: или делали логические выводы из положения — мысли: математика и математические науки; или наблюдали и, отделив наблюдаемое явление от всех других, делали выводы о причинах и следствиях явлений; или описывали то, что видели, знали, воображали. Короче: 1) мыслили, 2) наблюдали и 3) выражали. И потому три рода наук: 1) математические, 2) опытные и 3) языки. […]

29 апреля 1901. Москва. Здоровье лучше, но хуже, чем было. Рад, что могу работать. Пишу письмо о воспитании. Народную программу бросил. Душевное состояние хорошо, спокоен и большей частью добр. Запишу, что думал, после.

7 мая 1901. Москва: Завтра хотим уехать. Здоровье получше,

1) Ужасен тип людей, хотящих быть всегда правыми. Они готовы осудить невинных, святых, самого бога, только бы быть правыми.

[…] 4) Видел во сне тип старика, который у меня предвосхитил Чехов^*. Старик был тем особенно хорош, что он был почти святой, а между тем пьющий и ругатель. Я в первый раз ясно понял ту силу, какую приобретают типы от смело накладываемых теней. Сделаю это на Хаджи-Мурате и Марье Дмитриевне.

[…] 7) Думал о требованиях народа и пришел к мысли, что главное — собственность земли; что если бы было установлено отсутствие собственности земли, а принадлежность ее тому, кто ее обрабатывает, то это было бы самым прочным обеспечением свободы. Более прочным, чем habeas corpus[32]. Ведь и habeas corpus не есть физическое обеспечение, а только нравственное, то, что человек чувствует себя вправе защищать свой дом. Точно так же и еще больше он должен чувствовать себя вправе защищать свою землю, ту, с которой он кормит семью.

Тут Таня милая. Получил от Черткова письмо о свободе печати и боюсь, что неприятно ответил^*. Написал длинное письмо о воспитании^*.

10 мая 1901. Ясная Поляна. Два дня, как приехал. Здоровье лучше, но не совсем. Не писал оба дня. Гулял и думал. Приятно уединение. Но я не добр, и оттого не радостно. Хотел записать много из книжечки, теперь 12 часов ночи, но болит живот и отложил. Завтра, е. б. ж.

С Левой хорошо.

11 мая 1901. Ясная Поляна. Вечер. Записываю то, что в книжечке:

1) Вписать в предисловие о «Büttnerbauer’е», что Орлову есть что сказать, и он умеет сказать^*. А сказать ему есть то, что он любит мужика, того, кто кормит нас. От этого же обратили внимание на Горького. Мы все знаем, что босяки — люди и братья, но знаем это теоретически; он же показал нам их во весь рост, любя их, и заразил нас этой любовью. Разговоры их неверны, преувеличенны, но мы все прощаем за то, что он расширил нашу любовь.

[…] 10) Отыскивая причину зла в мире, я все углублялся и углублялся. Сначала причиной зла я представлял себе злых людей, потом дурное общественное устройство, потом то насилие, которое поддерживает это дурное устройство, потом участие в насилии тех людей, которые страдают от него (войско), потом отсутствие религии в этих людях, и, наконец, пришел к убеждению, что корень всего религиозное воспитание. И потому, чтобы исправить зло, надо не сменять людей, не изменять устройство, не нарушать насилие, не отговаривать людей от участия в насилии и даже не опровергать ложную и излагать истинную религию, а только воспитывать детей в истинной религии. […]

Нынче, кажется, 13 мая 1901. Ясная Поляна. Пишу утром. Ничего не работается второй день. Мы одни с Соней. Мне хорошо. Кое-что обдумываю, но не могу найти формы и подразделения предметов; кроме художественных работ: 1) О религии и отсутствии ее, 2) о воспитании, 3-е о требованиях народа — земля (habeas corpus), 4-e — об открытых картах, что власть держится только войском. […]

Нынче 8 июня. Не писал почти месяц. Здоровье получше. Отношения со всеми домашними хороши.