Том 23. Заживо погребенная. Валентин Гиллуа

— Однако то, что вы у меня спрашиваете, очень важно для меня. Я в первый раз в этих местах, мне будет довольно трудно дать вам положительные сведения о месте, которого я не знаю, однако попробую. Недалеко отсюда есть дорога, проходящая косвенно через Скалистые горы, из Соединенных Штатов Америки, эта дорога ведет в Санта-Фе, в одном месте она перекрещивается другой дорогой, идущей из Калифорнии.

— Я знаю дороги, о которых вы говорите, караваны эмигрантов, золотоискателей и охотников ездят по ним или в Калифорнию, или оттуда.

— Хорошо. На том самом месте, где скрещиваются обе дороги, они составляют перекресток довольно обширный, окруженный со всех сторон скалами довольно высокими. Вы знаете этот перекресток?

— Знаю, — отвечал Тигреро.

— Ну, на расстоянии двух ружейных выстрелов от этого перекрестка открывается тропинка, извивающаяся: по склонам гор по направлению к юго-востоку; эта тропинка, сначала узкая, так что лошадь с трудом по ней проходит, незаметно расширяясь, доводит до эспланады, или террасы, на краю которой еще существуют остатки грубых построек, в которых легко, однако, узнать бывший парапет; эту-то террасу называют крепость Чичимек, по какой причине — я не знаю.

— Я также не знаю, хотя могу вас уверить, что знаю место, о котором вы говорите, я часто останавливался на нем в бурные ночи, там есть довольно глубокий грот, вырытый в скале и разделенный на несколько отделений — я знаю все их извороты, этот грот служил мне убежищем в ужасные бури, свирепствующие в этих местах.

— Я не знал о существовании этого грота, — обрадовался охотник, — благодарю вас, что вы мне сказали об этом, этот грот будет очень полезен для моих планов. Далеко мы от этой эспланады?

— Прямым путем будет миль шесть. Днем я мог бы показать вам эту эспланаду отсюда, но так как нам придется ехать в объезд, чтобы добраться до той дороги, по которой ездят караваны и по которой мы отправились к этому перекрестку, то нам предстоят почти три часа езды.

— Это безделица! А я боялся, что заблудился в этих неизвестных мне горах; я рад, что старая опытность не изменила мне и на этот раз, и инстинкт охотника не обманул меня.

Говоря таким образом, француз встал осмотреть прогалину. Гроза прекратилась, ветер прогнал облака, синее небо было усыпано блестящими звездами, луна проливала свой беловатый свет, придававший пейзажу фантастический вид.

— Великолепная ночь! — сказал охотник некоторое время внимательно рассматривая небо. — Час пополуночи, а я не чувствую ни малейшей охоты спать. Вы устали?

— Я никогда не устаю, — улыбаясь, отвечал Тигреро.

— Хорошо, стало быть, вы такой же лесной наездник, как и я. Что вы думаете о прогулке при этом великолепном лунном сиянии?

— Я думаю, что после хорошего ужина и интересного разговора, ничто не восстанавливает равновесие в мыслях так, как ночная прогулка с человеком, которого любим.

— Браво! Вот прекрасные слова. А так как всякая прогулка должна иметь цель, мы поедем в крепость Чичимек.

— Я хотел вам предложить это, а дорогой вы мне скажете, какая причина принудила вас приехать в эти неизвестные места и на какой план вы намекали.

— Я не могу исполнить вашего желания, — отвечал охотник с лукавой улыбкой, — по крайней мере теперь, я хочу предоставить вам удовольствие неожиданности, но успокойтесь, я недолго буду испытывать ваше терпение.

— Действуйте как хотите, я совершенно полагаюсь на вас. Я не знаю почему, но уверен, по предчувствию или по симпатии, что, устраивая свои дела, вы устроите и мои в то же время.

— Вы, может быть, ближе к истине, чем думаете сами. Итак, мужайтесь, брат!

— Сегодняшняя счастливая встреча сделала из меня совсем другого человека, — сказал Тигреро, вставая.

Охотник положил ему руку на плечо.

— Позвольте минуту, — сказал он, — прежде чем мы выедем отсюда, где мы так счастливо встретились, условимся, что нам делать, чтобы впредь не случилось какого-либо недоразумения.

— Хорошо, — отвечал дон Марсьяль, — составим договор по индейскому обычаю, и горе тому из нас, кто изменит ему.

— Прекрасно сказано, друг! Вот мой кинжал, брат, пусть он служит вам, как он служил мне, отмщать за ваши обиды и за мои.

— Принимаю его перед лицом неба, которое беру в свидетели чистоты моих намерений, и примите мой в замену, возьмите половину моего пороха и моих пуль, брат.

— Принимаю. Вот половина моих снарядов, мы не можем в будущем стрелять друг в друга. Все между нами общее: ваши друзья будут моими друзьями, вы назовете мне ваших врагов для того, чтоб я помог вам отмстить. Лошадь моя принадлежит вам.

— Моя принадлежит вам, через несколько минут я отдам ее вам.

Потом оба друга ударили рука об руку, устремив глаза к небу и протянув правую руку вперед, произнесли следующие слова: