Том 23. Заживо погребенная. Валентин Гиллуа

Причину этих революций следует отыскивать в честолюбии офицеров, командующих армией. Этих офицеров считается двадцать четыре тысячи, тогда как сама армия состоит всего из двадцати тысяч.

Эти офицеры вообще очень несведущие и, в особенности, очень честолюбивые, не способные скомандовать самое простое движение, находят в общественных беспорядках случай к возвышению, который иначе не встретили бы, и множество мексиканских генералов достигли своего звания, никогда не присутствовав в сражении и даже не видав другого огня, кроме огня своей сигарки, которая не выходит у них изо рта; зато они умели ловко направить революцию, и каждая революция доставляла им чин, а иногда и два, таким образом они приобрели звание генералов, то есть возможность при случае в свою очередь провозгласить себя президентом республики, что составляет мечту каждого из их и постоянную цель их усилий.

Мы сказали, что путешественники едва успели спрятаться за прилавок, как несколько ударов, сделанных особым образом в дверь гостиницы, предупредили трактирщика, что таинственные гости, ожидаемые им, начинали прибывать.

Лусачо, трактирщик, был толстый, низенький человек с лукавой физиономией, с серыми, вечно бегающими глазами, с косым взглядом, с толстым брюхом, настоящий тип мексиканского трактирщика, жадного к прибыли, больше, чем два жида, и умевшего очень хорошо — когда обстоятельства этого требовали, то есть, когда дело шло о его выгодах — поступать против совести; он удостоверился одним взглядом, что в зале все было в порядке и ничто не обнаруживало присутствия незнакомцев, потом направился к двери, но, прежде чем отворить ее, вероятно, для того, чтобы доказать свое усердие, заблагорассудил спросить прибывших:

— Кто там?

— Мирные люди, — отвечал грубый голос. — Отвори, именем черта, если не хочешь, чтобы мы выбили дверь.

Лусачо, без сомнения, знал этот голос, потому что несколько резкий ответ, полученный им, показался ему достаточен, и он немедленно начал отодвигать запоры.

Как только дверь была открыта, несколько человек ворвались в гостиницу, толкая друг друга, как будто боялись погони.

Их было человек восемь, в них легко было узнать военных, несмотря на то, что на некоторых был штатский костюм.

Впрочем, они смеялись и шутили громко, что доказывало, что цель их собрания была не так важна, чтобы отнять у них обычную веселость.

Они уселись за один стол, и трактирщик без сомнения, давно знавший их привычки, поставил перед ними бутылку каталонского вина, которое они начали попивать, закурив сигары.

Дверь была оставлена трактирщиком открытой, он, вероятно, счел бесполезным закрывать ее. Посетители входили беспрерывно, и число их скоро увеличилось до того, что зала хотя довольно обширная, совершенно наполнилась. Вновь приходившие следовали примеру первых: они садились за стол, куда им подавали вино и сигары, не опасаясь тех, кто пришел прежде них в гостиницу, а только молча кланяясь им при входе.

Лусачо постоянно бродил вокруг столов, наблюдая за всем, и не подавал ничего без того, чтобы тотчас не получить деньги.

Наконец один из незнакомцев встал и несколько раз ударил по столу своим стаканом, чтобы потребовать молчания.

— Дон Сирвен здесь? — спросил он.

— Здесь, сеньор, — отвечал, вставая, молодой человек лет двадцати с женственными чертами лица, уже отмеченными развратом.

— Удостоверьтесь, что здесь все налицо.

Молодой человек молча поклонился и начал ходить от стола к столу, обмениваясь несколькими словами шепотом с каждым из присутствующих.

Когда дон Сирвен обошел всю залу, он приблизился к тому, кто его звал, и почтительно ему поклонился.

— Сеньор коронель, — сказал он, — собрание полное, кроме одной особы; так как она не дала нам знать, что сделает нам честь своим присутствием, то я…

— Очень хорошо, — перебил полковник, — выйдите из гостиницы, старательно наблюдайте за окрестностями, не позволяйте приблизиться никому, и если особа, известная вам, явится, немедленно введите ее. Вы слышали? Исполните же аккуратно мои приказания. Вы понимаете важность для вас беспрекословного повиновения?

— Положитесь на меня, — отвечал молодой человек.

Почтительно поклонившись своему начальнику, он вышел из гостиницы и затворил за собой дверь.

Тогда присутствующие, не вставая, повернулись на своих скамьях и, таким образом, очутились напротив полковника, который стал в середину залы.

Он подождал несколько минут, чтобы молчание восстановилось, потом, поклонившись присутствующим, сказал:

— Позвольте мне сначала поблагодарить вас за точность, с какой вы явились на свидание, которое я имел честь назначить вам. Я счастлив доверием, которое вам угодно было оказать мне. Поверьте, я сумею сделаться его достойным: оно мне доказывает еще раз, что вы истинно преданы отечеству, и что оно может полагаться на вас в час опасности.

Эта первая часть речи полковника, была встречена рукоплесканиями.