Том 24. Письма 1895-1897

Многоуважаемый Михаил Осипович! Я вернулся из Москвы. 31-го мая вечером и 1-го июня до вечера я должен быть на санитарном совете: 31-го на Новой Мызе у д-ра Игнатьева и 1-го в Васильевском у нашего председателя Хмелева; затем возвращаюсь и живу дома безвыездно всю первую половину июня. Где Вы? Будет очень, очень грустно, если Вы уедете, не побывавши у меня^*. У меня на хуторе скучно, природа скромная. Вам будет не особенно весело, но зато я был бы рад. Мне давно уже хочется поговорить с Вами. Вы интересный человек, и статьи Ваши наводят на тысячу мыслей^*, и является желание написать Вам или побеседовать с Вами. Упустить случай — не вырвать Вас из когтей гостеприимства Александра Петровича^* хотя на одни сутки — было бы досадно.

Итак, я жду Вас. Если постараетесь приехать ко мне до 7 часов вечера, то наверное застанете меня дома.

Ваш А. Чехов.

Передайте Александру Петровичу, что его корреспонденция^* (судебная хроника) утеряна редакцией «Русских ведомостей». Утерял М. А. Саблин. Московские порядки.

Лейкину Н. А., 31 мая 1895 *

1568. Н. А. ЛЕЙКИНУ

31 мая 1895 г. Мелихово.

31 май.

Дорогой Николай Александрович, планы мои^* насчет будущего, кажется, меняются. Дело в том, что сестра М<ария> П<авловна> 3-го июня уезжает на Кавказ, а так как кто-нибудь из нас двоих должен оставаться дома, то раньше ее возвращения, т. е. раньше июля, я не могу уехать. Такая перемена, впрочем, нимало меня не огорчает, так как июль у моря бывает теплее июня; вопрос только в том, к какому морю ехать — к Балтийскому или Черному. Если кашель не станет меньше и лето будет дождливое, то придется ехать к Черному, а в Ивановское уж <в> августе.

Репу получили и посадили^*; сестра тронута Вашей любезностью и благодарит. О результатах, т. е. о том, что вырастет из Ваших семян, сообщим в свое время.

У нас засуха, на деревьях монашенка. Жарко, в 9 часов утра было +31. Комаров ужасно много, быть может, оттого, что прошлое лето было дождливое. Известно ведь, что комары охотнее влюбляются и несут больше яиц в сырую погоду.

Уезжаю в Серпухов на санитарный совет^*. Будьте здоровы и благополучны. Поклон Прасковье Никифоровне, Феде и Владимиру Дмитриевичу. Если видаетесь с Лидией Алексеевной^*, то поклон и ей.

Ваш А. Чехов.

Стало быть, весь июнь я проживу у себя в Мелихове. Вот приезжайте-ка.

Суворину А. С., 16 июня 1895 *

1569. А. С. СУВОРИНУ

16 июня 1895 г. Мелихово.

16 июнь.

Где Вы? Поедем ли мы 3-го июля в Феодосию? Будем ли писать (кийждо) по пьесе^* и читать французского автора? Я чувствую сильный позыв к морю и к ловле бычков. Но если почему-либо Вам нельзя ехать, то и я не поеду.

Получил из Москвы известие, что мой «Сахалин» пропущен и что книга уже поступила в продажу^*.

Если в самом деле поедете в Феодосию, то нам надо списаться. Вы назначите определенно день и час, и я буду ожидать Вас на Лопасне. В Москве Вы возьмете для меня билет, чтобы занять место в купе, или просто займите место, буде это удастся, а билет я возьму на Лопасне. Лучше всего Вам ехать из Петербурга со скорым поездом, потом с передаточным с Николаевского вокзала на Курский и далее со скорым в Феодосию. Из Джанкоя до Феодосии поезд тащится возмутительно долго, одуреть можно, особенно в жаркую погоду.

Уезжаю на 2 дня в Москву^*. К 20-му буду уже дома.

В Москве буду есть ботвинью.

Ваш А. Чехов.

У меня была астрономка^*. Прожила со мной под одной крышей несколько суток. В большой дозе эта особа — покорно благодарю! Легче таскать из глубокого колодезя воду, чем беседовать с ней. Она до такой степени утомила меня своей манерой говорить и своей манерой вмешиваться в чужие дела, что под конец я стал даже говорить ей грубости.

Был у меня^* один из редакторов «Недели» Меньшиков.

Курьерский (курский) поезд на Лопасне не останавливается. Скорый же стоит у нас 5 минут.

Лейкину Н. А., 5 июля 1895 *

1570. Н. А. ЛЕЙКИНУ

5 июля 1895 г. Горки.

5 июль.

Дорогой Николай Александрович, сестра уже вернулась^*, но я всё еще не знаю, куда я поеду, на север или на юг, и не знаю, что ответить Вам^*. Я всё сидел дома, ходил за розами, наведывался на сенокос, не зная, куда направить стопы свои, и склоняя стрелу сердца своего то к северу, то к югу, как вдруг — трах! Пришла телеграмма, и я очутился на берегу одного из озер в 70–90 верстах от ст. Бологое^*. Проживу я здесь неделю или полторы и поеду назад в Лопасню.

Здесь на озере погода унылая, облачная. Дороги кислые, сено паршивое, дети имеют болезненный вид. У нас же в Серпуховском уезде тепло и дождь в последние 1½-2 недели бывал только по вечерам. Сенокос начался благополучно, а как он кончится, не знаю. Но сена мы собрали уже достаточно.

Представьте мое недоумение. В моем саду росло зелье, которое все мы и знакомые называли так herba sibirica ignota. Называли мы это зелье sibirica, потому что нам говорили, будто оно из Сибири. Оказалось в конце концов, что это сахалинская греча. Каков сюрприз!