Том 25. Вождь окасов. Дикая кошка. Периколя. Профиль перуанского бандита

До сих пор присутствие донны Марии было неприятно для ее спутников, но теперь все они начали обращаться с нею с уважением; прощение дона Тадео, столь благородно дарованное, восстановило ее честь в глазах всех. Даже донна Розарио иногда ей улыбалась, хотя и не имела еще мужества отвечать на ее ласки. Бедная женщина, раскаяние которой было искренно, была счастлива безмолвным прощением своей дочери, потому что не смела надеяться, чтобы молодая девушка совершенно забыла о том, какие мучения она перенесла от нее.

Через час доехали до Скачка Колдуна. В этом месте гора разделялась надвое пропастью неизмеримой глубины и футов в двадцать пять ширины. Дорога вдруг прекращалась; но несколько огромных и толстых дубовых досок, переброшенных с одного края пропасти на другой, составляли нечто вроде моста, по которому путешественники должны были перейти, рискуя сломать себе шею на каждом шагу.

К счастью, в этой стране лошади и мулы так привыкли к самым трудным дорогам, что никогда не спотыкаются и без всякого страха проходят не только по таким местам, но даже и по другим еще более опасным. Этот переход был назван Скачком Колдуна, потому что, если верить преданию, в ту эпоху, когда было предпринято завоевание Арокании, один колдун, пользовавшийся репутацией мудреца в своем племени, преследуемый кастильскими солдатами, не колеблясь перепрыгнул через пропасть, поддерживаемый в этом опасном скачке воздушными гениями, посланными для спасения его Пиллианом, к великому изумлению испанцев, прекративших погоню. Мы не знаем, справедливо или нет это предание, но мост все-таки существует именно в таком виде, как мы его описали, и путешественники прошли по нему, не останавливаясь, но не без трепета.

— А! — вскричал Трангуаль Ланек, указывая молодым людям на широкую дорогу, открывавшуюся перед ними на несколько миль. — Теперь, когда мы имеем возможность идти без препятствий, мы спасены!

— Нет еще! — отвечал Курумилла, указывая пальцем на столб синеватого дыма, спиралью поднимавшийся к небу.

— Неужели это опять Черные Змеи? Стало быть, они опередили, а не преследовали нас? Каким образом отважились они ступить на чилийскую землю? Удалимся на ночь в лесок направо отсюда и будем осторожно наблюдать за нашими врагами, чтобы снова не попасться к ним в плен, потому что на этот раз я уже не знаю, удастся ли нам благополучно вырваться из их рук.

Скоро путники спрятались в непроходимой чаще, где было невозможно подозревать об их присутствии. Для большей предосторожности, они говорили мало и то шепотом.

Глава LXXXVII КИПОС

После умеренного обеда путешественники приготовлялись предаться отдыху, как вдруг Цезарь бросился вперед с яростным ревом. Все схватились за оружие. Настала минута страшного ожидания. Наконец послышался шум шагов, раздвинулись кусты, и явился индеец.

Это был Антинапоэль, Тигр-Солнце. При виде этого человека донна Розарио не могла удержаться от крика ужаса. Мать заслонила ее собой, чтобы защитить ее.

Антинагюэль как будто не примечал присутствия молодой девушки и донны Марии; он ни на минуту не терял того холодного бесстрастия, которое скрывает чувства индейцев; он продолжал продвигаться медленными шагами, и ни один мускул на лице его не шевелился. Приблизившись к Трангуалю Ланеку, он остановился и поклонился ему, приложив ладонь правой руки к груди.

— Я пришел в гости к моему брату, — сказал он глухим и горловым голосом.

— Милости просим, — отвечал вождь, — мы разведем огонь, чтобы принять моего брата.

— Нет, я хочу только покурить с моим братом, чтобы сообщить ему важное известие, которое без сомнения ему неизвестно и которое герольд четырех уталь-мапусов возвестил мне сегодня.

— Будет исполнено по желанию моего брата, — отвечал Трангуаль Ланек, приглашая движением руки Курумиллу сесть возле него.

Трое индейцев уселись со всем церемониалом, принятым в подобных обстоятельствах. Они зажгли свои трубки и молча курили, рассматривая друг друга украдкой.

Наконец, после довольно продолжительного времени, употребленного на то, чтобы добросовестно посылать своим собеседникам клубы дыма в лицо, Антинагюэль заговорил:

— Вот, — сказал он, — кипос, который герольд вручил мне, Антинагюэлю, сыну Черного Шакала, самому могущественному из апо-ульменов пуэльчесских.

Он вынул из-под своего плаща легкую деревянную дощечку, длиною в десять дюймов, очень толстую и надколотую. В середине этой дощечки заключался человеческий палец. Она была обернута ниткой и на одном из ее концов была прибита разноцветная шерстяная бахрома — голубая, красная, черная и белая.