Том 26, ч.2

[720] Если мы скажем, что непрерывно расширяющееся производство {которое ежегодно расширяется по двум причинам: во-первых, потому, что вложенный в производство капитал непрерывно возрастает, а во-вторых, потому, что он применяется все более и более производительно; во время воспроизводства и накопления непрерывно накопляются мелкие улучшения, которые в конце концов совершенно изменяют весь масштаб производства; происходит накопление улучшений, накопляющееся развитие производительных сил}, — что это непрерывно расширяющееся производство нуждается в непрерывно расширяющемся рынке и что производство расширяется быстрее, чем рынок, то этим будет лишь иначе выражено то явление, которое подлежит объяснению: оно будет выражено не в своей абстрактной, а в своей реальной форме. Рынок расширяется медленнее, чем производство; другими словами, в том цикле, который проходит капитал во время своего воспроизводства, — а в этом цикле он воспроизводится не просто в прежних размерах, а в расширенном масштабе, описывает не круг, а спираль, — наступает такой момент, когда рынок оказывается слишком узким для произведенной продукции. Это имеет место в конце цикла. Но это означает лишь то, что рынок переполнен. Перепроизводство теперь — очевидный факт. Если бы расширение рынка шло в ногу с расширением производства, то не было бы переполнения рынка, не было бы перепроизводства.

Однако одно лишь признание того, что рынок должен расширяться вместе с производством, опять-таки уже означало бы, с другой стороны, также и признание возможности перепроизводства, ибо рынок имеет внешние географические пределы, внутренний рынок выступает как ограниченный по сравнению с таким рынком, который является одновременно и внутренним и внешним, а последний, в свою очередь, — по сравнению с мировым рынком, который в каждый данный момент опять-таки ограничен, но потенциально способен к расширению. Поэтому, если признаётся, что рынок должен расшириться для того, чтобы не наступило перепроизводство, то признаётся также и то, что перепроизводство может иметь место, ибо тогда возможно, — поскольку рынок и производство представляют собой два безразличных по отношению друг к другу момента, — что расширение одного не соответствует расширению другого, что пределы рынка расширяются недостаточно быстро для производства или что новые рынки — новые расширения рынка — могут быть быстро превзойдены производством, так что расширенный рынок теперь точно так же выступает в качестве предела, как прежде в качестве предела выступал более узкий рынок.

Поэтому Рикардо последователен, когда он отвергает то положение, что вместе с расширением производства и возрастанием капитала необходимо и расширение рынка. По мнению Рикардо, весь капитал, имеющийся в какой-нибудь стране, может быть с выгодой применен в этой же стране. Рикардо полемизирует поэтому против А. Смита, который, с одной стороны, выдвинул тот же взгляд, что и он (Рикардо), а с другой стороны, со своим обычным разумным чутьем высказался также и против этого взгляда. Смит еще не знает явления перепроизводства, кризисов, проистекающих из перепроизводства. Он знает только кредитные и денежные кризисы, которые появляются сами собой вместе с системой кредита и банков. В накоплении капитала он, действительно, видит безусловное увеличение всеобщего народного богатства и благосостояния. С другой стороны, уже одно лишь развитие внутреннего рынка во внешний, в колониальный и мировой рынок, рассматривается им как доказательство, так сказать, относительного (потенциального) перепроизводства на внутреннем рынке.

Стоит привести здесь полемику Рикардо против Смита:

«Если купцы вкладывают свои капиталы во внешнюю торговлю или в судоходство, то они всегда делают это по своему свободному выбору, а не под давлением необходимости; они делают это потому, что их прибыль в этих отраслях будет несколько выше, чем во внутренней торговле.

Адам Смит справедливо заметил, что «стремление к пище ограничивается у каждого человека небольшой вместимостью человеческого желудка»»

{ А. Смит здесь сильно ошибается, так как он не относит к пище производимые в сельском хозяйстве предметы роскоши},

««но стремление к комфорту и украшениям, стремление иметь хорошее жилище, одежду, утварь и домашнюю обстановку, по-видимому, совсем не знает предела или каких-либо границ».

Природа, следовательно», — продолжает Рикардо, — «необходимым образом ограничила величину того капитала, который в какое-либо данное время может быть с выгодой применен в сельском хозяйстве»