Том 26, ч.2

Предположим, что в результате введения машин оказались внезапно выброшенными на улицу 100000 рабочих. Тогда прежде всего не подлежит никакому сомнению, [739] что находящиеся на рынке земледельческие продукты, которых в среднем хватает на весь год и которые раньше потреблялись этими рабочими, останутся по-прежнему на рынке. Что получилось бы, если бы на них не оказалось спроса и если бы вместе с тем их нельзя было вывезти за границу? Так как относительно, по сравнению со спросом, предложение возросло бы, то эти продукты упали бы в цене, а вследствие этого падения цен повысилось бы их потребление, хотя бы уволенные 100000 рабочих и умирали с голоду. Нет даже необходимости в том, чтобы цена предметов питания упала: возможно, что их будет меньше ввезено из-за границы или больше вывезено за границу.

Рикардо исходит из фантастического представления, будто весь механизм буржуазного общества устроен так тонко, что если уволены, например, десять рабочих, то их жизненные средства, ставшие теперь свободными, обязательно должны быть так или иначе потреблены теми же самыми десятью рабочими, а в противном случае совсем не могут найти себе сбыт, — как если бы на дне этого общества не было массы полузанятых или совсем не занятых людей, барахтающихся в непрестанных поисках работы, и как если бы капитал, существующий в виде жизненных средств, представлял собой некоторую фиксированную величину.

Если бы вследствие уменьшения спроса рыночная цена хлеба упала, то имеющийся в виде хлеба капитал (в его денежном выражении) уменьшился бы и, поскольку его нельзя вывезти за границу, был бы обменен на менее значительную часть денежного дохода общества. И это тем более справедливо относительно капитала, имеющегося в виде продуктов промышленности. В течение того ряда лет, когда ткачи, работавшие на ручных станках, постепенно погибали от голода, производство и экспорт английских хлопчатобумажных тканей чрезвычайно увеличились. Одновременно с этим (в период 1838–1841 гг.) повысились цены на предметы питания. И у ткачей не было ни единой целой тряпки, чтобы одеться, и не имелось пищи хотя бы настолько, чтобы душа держалась в теле. Постоянное искусственное производство перенаселения, поглощаемого только во времена лихорадочного процветания, является одним из необходимых условий производства для современной промышленности. И ничто не мешает тому, чтобы в одно и то же время часть денежного капитала лежала праздно, без употребления, цены на жизненные средства, вследствие относительного перепроизводства последних, падали, а вытесненные машинами рабочие умирали с голоду.

Конечно, в конце концов, высвободившийся труд, вместе с высвободившейся частью дохода или капитала, должен найти себе то или иное применение в какой-нибудь новой отрасли производства или в старых отраслях производства в случае их расширения, но это больше идет на пользу тем, кто должен был бы занять место вытесненных рабочих, чем им самим. Постоянно возникают новые ответвления более или менее непроизводительных отраслей труда, в которых непосредственно расходуется доход. К этому присоединяются: образование основного капитала (железные дороги и т. д.) и открываемая этим возможность работы по надзору; производство предметов роскоши и т. д.; внешняя торговля, вносящая все большее и большее разнообразие в те предметы, на которые расходуется доход.

Исходя из своей нелепой точки зрения, Рикардо поэтому предполагает, что введение машин только тогда вредит рабочим, когда оно уменьшает валовой продукт (а потому и валовой доход). Такого рода случай возможен, конечно, в крупном сельском хозяйстве, когда там начинают применять лошадей, потребляющих зерновой хлеб, до этого потреблявшийся рабочими, или когда хлебные поля превращают в пастбища для овец и т. д. Но в высшей степени абсурдно распространять этот случай на промышленность в собственном смысле слова, у которой рынок для ее валового продукта отнюдь не ограничивается рамками внутреннего рынка. (К тому же, если одна часть рабочих умирает с голоду, то другая часть их может лучше питаться, лучше одеваться; точно так же могут лучше питаться и одеваться непроизводительные работники и промежуточные слои, стоящие между рабочим и капиталистом.)

Само по себе ошибочно мнение, что увеличенное количество (или вообще количество) предметов, входящих в доход, само по себе является фондом для рабочих, или образует для них капитал. Часть этих предметов потребляется непроизводительными работниками или людьми, вообще не работающими. Другая часть может быть превращена посредством внешней торговли из той формы, в которой она служит в качестве заработной платы, — из своей грубой формы, — в такую форму, в которой она входит в доход богатых или же служит производственным элементом постоянного капитала. Наконец, некоторая часть потребляется самими уволенными рабочими в работном доме, в тюрьме, в виде милостыни или в виде украденного имущества, или же в виде платы за проституцию их дочерей.