Том 26, ч.3

Итак, в этих двух формах прибавочной стоимости природа ее, сущность капитала и характер капиталистического производства не только совершенно затушеваны, но и извращены до такой степени, что превратились в свою противоположность. Но характер и облик капитала в той мере и получают свое завершение, в какой здесь без смысла и без какого бы то ни было опосредствования представлены и выражены субъективирование вещей, овеществление [Versachlichung] субъектов, извращающее действительность смешение причины и следствия, религиозное quidproquo^{164}, чистая форма капитала Д — Д'. Точно так же и окостенение отношений и их трактовка как отношений людей к вещам, обладающим определенным социальным характером, получили здесь совершенно иное дальнейшее развитие, чем в простой мистификации товара и в уже более сложной мистификации денег. Пресуществление и фетишизм здесь полностью завершены.

Процент выражает an sich именно бытие условий труда как капитала в их общественном антагонизме по отношению к труду и в их персонифицированной форме стоящих над трудом сил. Он резюмирует отчужденный характер условий труда по отношению к деятельности субъекта. Он представляет собственность на капитал, или голую собственность капитала как средство присвоения продуктов чужого труда, как власть над чужим трудом. Но он представляет этот характер капитала как нечто присущее капиталу вне самого процесса производства и отнюдь lie являющееся результатом специфической определенности самого этого процесса производства. Процент представляет отчужденный характер капитала не в антагонизме по отношению к труду, а, напротив, вне всякого отношения к труду и как всего лишь отношение одного капиталиста к другому, — следовательно, как такое определение, которое является внешним и безразличным для самого отношения капитала к труду. Распределение прибыли между капиталистами рабочему как таковому безразлично. Таким образом, в проценте, в той форме прибыли, где антагонистический характер капитала дает себе особое выражение, он дает себе такое выражение, в котором. эта антагонистичность совершенно затушевана и которое прямо и определенно оставляет ее в стороне. Процент выражает способность денег, товаров и т. д. увеличивать свою собственную стоимость, он выражает прибавочную стоимость как нечто вырастающее из денег и товаров, как их естественный плод, т. е. он является всего лишь выражением мистификации капитала в ее самой крайней форме. А поскольку, помимо этого, он вообще выражает общественное отношение как таковое, он выражает [918] лишь отношение между капиталистами, а отнюдь не отношение между капиталом и трудом.

С другой стороны, эта форма процента придает другой части прибыли качественную форму промышленной прибыли, заработной платы за труд промышленного капиталиста — не как капиталиста, а как работника (промышленника). Те особые функции, которые должен выполнять в процессе труда капиталист как таковой и которые присущи ему именно в отличие от рабочего, представляются как всего лишь трудовые функции. Он, дескать, создает прибавочную стоимость не потому, что он работает как капиталист, а потому, что он, капиталист, тоже работает. Это то же самое, как если бы о короле, который как король номинально командует армией, сказали, что он командует ею не потому, что ему, как носителю королевского сана, принадлежит роль главнокомандующего, а что он является королем потому, что он командует, выполняет функцию главнокомандующего. Если, таким образом, одна часть прибавочной стоимости в виде процента совершенно отделяется от процесса эксплуатации, то другая часть в виде промышленной прибыли представляется как прямая противоположность процесса эксплуатации — не как присвоение чужого труда, а как созидание стоимости своим собственным трудом. Следовательно, эта часть прибавочной стоимости уже совершенно перестает быть прибавочной стоимостью, а является ее противоположностью — эквивалентом за выполненный труд. Так как [в капитале, приносящем проценты] отчужденный характер капитала, его противоположность труду лежит за пределами процесса эксплуатации, за пределами действительного проявления этого отчуждения, то из самого этого процесса удален всякий антагонистический характер. Поэтому действительная эксплуатация, то, в чем осуществляется и реально проявляется антагонистический характер [капиталистического производства], выступает как ее прямая противоположность, как некоторый вещественно обособленный вид труда, относящийся, однако, к той же общественной определенности труда, к наемному труду, к той же категории труда. Труд по эксплуатации труда отождествляется здесь с тем трудом, который подвергается эксплуатации.