Том 26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

Я не забыл Вас, дорогой друг, а только ждал, когда обстановка прояснится, чтобы сообщить Вам более точные сведения. В воскресенье театр Клюни был полон, пьеса имела шумный успех, весь вечер стоял сплошной хохот, но в следующие дни зал снова опустел. Итак, мы не зарабатываем ни гроша. Я это предсказывал, уже со второго спектакля я предвидел финансовый крах. Неудача объясняется рядом причин, которые я изложу Вам обстоятельно. Более всего меня мучает то, что из пьесы можно было бы выжать хоть сто представлений, это угадывается по тому приему, который оказывает ей публика. А меня не сыграют и двадцати раз, я провалюсь, критики будут торжествовать; это, повторяю, единственное обстоятельство, которое меня волнует.

Вам уже известно, какой ушат брани вылили на меня? Меня уничтожили, мне еще не доводилось наблюдать такого взрыва ярости. Сен-Виктор, Сарсе, Ларуна особенно отличились. И как Вы были правы, когда в день премьеры сказали мне: «Завтра Вы будете великим романистом». Все они заговорили о Бальзаке и расхваливают меня за книги, которые сами же до сих пор разносили в пух и прах. Как это противно, омерзение душит меня, эти людишки безмозглы в той же степени, что и злы.

Короче, Вы можете собираться в дорогу. Моя пьеса будет идти только до 20-го, и в конце следующей недели Вам предстоит читать Вашу. Да, вот еще что: хотя Веншенк рассчитывает на «Шпагоглотателя», я полагаю, он не заработает на сей старомодной мелодраме и гроша, так что Вы получите самое большее месяц на подготовку пьесы. Хватит ли Вам этого времени? И стойте на своем в отношении исполнителей. Я слышал, что велись переговоры с Лесюэром, но неизвестно, подписан ли контракт; о мадемуазель Клебер мне не говорили ничего обнадеживающего. Об этом мы еще потолкуем.

До скорого свидания, дорогой друг, и будьте сильнее меня; у меня такое чувство, что я дал обвести себя вокруг пальца.

Ваш.

ГЮСТАВУ ФЛОБЕРУ

24 ноября 1874 г.

Дорогой друг, не сомневаюсь, что Вы поступили мудро. Но, признаться, мне жаль, что так вышло, ведь для нас было очень важно доказать свою правоту.

А потом, зачем Вам понадобилось отдавать Вашу рукопись Перагалло! Разве Вы недостаточно взрослый, чтобы передать ее Монтиньи собственноручно? Ведь у Вас был такой прекрасный предлог: он не дал Вам Лесюэра, вот Вы и пришли к нему за Лесюэром. Впрочем, наверное, тому были свои причины, которых я не знаю. Мне любопытно узнать все подробности этой истории. Вы мне расскажете в воскресенье.

Пребываю в миноре, не стану от Вас скрывать. Я повержен, а Вы не в состоянии отомстить за меня, — что за неудачная зима!

Сердечно преданный.

1875 © Перевод Р. Горохова

ЭДМОНУ ГОНКУРУ

Сент-Обен, 9 августа 1875 г.

Дорогой друг!

Я нахожусь в глуши, на морском побережье, куда мне пришлось привезти жену, потому что летом в Париже она тяжело болела. Целых два месяца она провела в постели. Просто беда, да и только. Надеюсь, что морской воздух пойдет ей на пользу. Местность здесь отвратительная, но море чудесное и ветер напоен ароматом.

Перед отъездом хотел зайти к Вам попрощаться, но мне не удалось выкроить для этого часок-другой свободного времени. Вы извините меня, правда? Эта проклятущая жизнь с нами не церемонится.

Итак, пишу Вам, чтобы справиться о Ваших делах, сообщить о своих и сказать, что я занимаюсь Вами. Я собираюсь засесть за большой очерк о Ваших романах, который будет напечатан в России[94] в следующем месяце. Ваши романы я привез с собой, но у меня нет «Сестры Филомены» и «Шарля Демайи»; «Сестра Филомена» совсем свежа в моей памяти, а вот о «Шарле Демайи», которого я только перелистал однажды вечером у друзей, у меня смутное представление. Будьте так любезны, вышлите сразу по получении этого письма не книгу, а краткий пересказ интриги, всего несколько слов о сюжете. Этого мне будет достаточно. Я просто перепишу.

Кстати, Вы, конечно, и не подозреваете, что в России, в журнале, для которого я пишу, скоро опубликуют перевод «Жермини Ласерте».[95] Роману будет предпослан перевод моей статьи, напечатанный в свое время в «Салю пюблик». Об этом я узнал от одного русского.

Не знаете ли Вы, что с Флобером? Мне передавали, что у него тоже были всякие огорчения. Я пишу ему. Значит, жизнь никого не радует! Я здесь, у моря, испытываю постоянную тоску. Вот какие мы все несчастные!

Итак, рассчитываю получить от Вас нужную мне короткую аннотацию. Если из Петербурга мне вернут рукопись, то зимою я Вам покажу, что я написал о Вас. Я намереваюсь подробно разобрать все ваши произведения. В Париж вернусь, очевидно, только в конце сентября.

Искренне Ваш.

Мой адрес: улица Дюн, 53, Сент-Обен-сюр-Мэр, через Люк-сюр-Мэр (Кальвадос).

М. М. СТАСЮЛЕВИЧУ

Сент-Обен, 8 сентября 1875 г.

Дорогой господин редактор!

У меня к Вам есть одно предложение, и я прошу Вас ответить как можно скорее, согласны Вы на него или нет. Дело заключается в следующем.