Том 27. Письма 1900-1901

Третьего дня я послал ему телеграмму… — Эта телеграмма не сохранилась. Вл. И. Немирович-Данченко откликнулся на нее следующим письмом: «Видишь ли, что произошло. На вчерашний день я заранее заказал экипаж, чтобы ехать в Ниццу по знаменитой route de la corniche <дороге карниза>. Поэтому приехать к тебе seul avant midi <один около полудня> не мог. Но рассчитывал быть около часу у тебя — узнать в чем дело. Однако, я рассчитал неверно, выехали мы только в 10 1/2, оказалось, что в Ницце могли бы быть не раньше 3-х, а назад только к ночи. Поэтому, доехав до Тюрби, отпустили извозчика, а сами спустились по funiculair’у в Монте-Карло, где и остались. Завтра, в среду, буду в Ницце — и у тебя до часу дня» (Ежегодник МХТ, 1944, стр. 132).

…поговорить насчет письма, которое я получил от Алексеева. — См. примечания к письму 3239^*.

Опиши мне хоть одну репетицию «Трех сестер». — Почти в каждом своем письме Книппер касалась работы Художественного театра над пьесой. 1 января 1901 г. она писала: «Вчера и сегодня была на репетиции. Сегодня размечали 3-ий акт без Конст. Серг. Завтра с ним. Вчера вводили в пьесу Санина. Не знаю, как он будет.

Я прохворала и ни одной толковой репетиции не видала <…> Напиши, что Маша — все 4 акта в черном, или можно в сером, или в белой рубашечке?» (Переписка с Книппер, стр. 255–256). На следующий день она сообщала: «Завтра мы репетируем 3-й акт наизусть. Он размечен преинтересно. Опишу послезавтра. 4-й акт еще не читала, говорят, у меня сцена с Чебутыкиным, — я рада. Мне так хочется хорошо сыграть Машу! Скоро будет генеральная 3-х актов, тогда напишу больше, а теперь трудно, в черновике все» (там же, стр. 261). 4 января она писала: «Сегодня <…> на сцене ставили для осмотра декорацию 4-го акта, кот<орая> мне очень нравится. Завтра проходим все 3 акта. Мне моя Маша очень нравится, но 4-й акт в новом виде еще не получала, не знаю» (там же, стр. 266). В ответном письме от 7 января Книппер извещала: «Мы вчера после „Одиноких“ немного репетировали в пустом театре, и все почему-то были очень оживлены и дурили, Артема не оставляют в покое — передразнивают, в особенности Лужский мастер на это. 14-го днем будет генеральная 3-х актов „Сестер“. Санин мне пока совсем не нравится, не знаю, что будет потом. И Мейерхольд не нравится — нет бодрости, крепости, жизни, — сухо! Только ты молчи об этом и не болтай, пусть другие говорят тебе, а то выйдет неприятность».

Не нужно ли чего прибавить или что убавить? — На этот и следующие вопросы Книппер отвечала 9 января: «Сегодня размечали 4-ый акт. Ты мне много прибавил, милый, но трудно ее играть. А роль сильно нравится. Станиславский за 3-й акт сказал, что я кармениста, надо более сонную и сдержанную. Декорация 4-го очень нравится. Завтра ждут Немировича, что-то он скажет. Думают первый раз играть 24-го».

…любви, которая продолжалась ~ этак лет 15. — «Спасибо тебе за поцелуи и за благие пожелания, — писала в ответ Книппер. — Почему ты думаешь, что я не могу любить в продолжение 15-ти лет. Ах, ты мой Тото, Тото! А ты меня уже не можешь разлюбить? И не стыдно тебе этим заниматься, великий писатель земли русской? Путаться с актрисами? Ну все-таки получай крепкий, разгорячий поцелуй».

Изредка присылай мне какую-нибудь газетку (кроме «Русск<их> ведом<остей>»)… — «Русские ведомости» Чехов регулярно получал за границей.

Анонимный рецензент «Русских ведомостей» в отделе «Театр и музыка» писал о спектакле 1 февраля 1901 г. (№ 32): «Вчера в Художественно-Общедоступном театре состоялось первое представление пьесы „Три сестры“. Новое произведение А. П. Чехова представляет собой ряд сцен, драматическое настроение которых при полной простоте и даже будничности сюжета, постепенно сгущаясь, производит на зрителя под конец крайне безотрадное и гнетущее впечатление. Поставлена пьеса прекрасно. Большой успех имели и исполнители; их вызывали по нескольку раз в каждом антракте. Второе представление назначено в субботу».