Том 28. Исчезнувший мертвец. Блондинка. Труп. Прекрасная, бессердечная

В три часа с небольшим я вернулся домой и испустил вздох облегчения, не увидев в гостиной ни одного чемодана. На всякий случай я обошел все комнаты, но серебряной блондинки не обнаружил.

Это было мое первое свидание со специалисткой по голубому цвету — даже если она хотела только посоветоваться, где найти секретаршу подешевле, — и я решил сделать приготовления.

Я прибрал квартиру, положил на проигрыватель тщательно подобранные пластинки, достал лед из морозильника и протер несколько стаканов — два, во всяком случае.

Звонок прозвенел ровно в четыре, и в этот момент квартира Уилера была готова к любым поворотам судьбы.

Я открыл дверь, и Паула Рейд приветствовала меня теплой улыбкой:

— Добрый день, лейтенант. Как мило, что вы пригласили меня сюда.

— Входите, пожалуйста, — сказал я, придерживая дверь.

Она прошла в гостиную. Я закрыл дверь и пошел следом.

— У вас прелестно, — сказала она. — Очень интимно.

— Я к этому стремился, — скромно ответил я.

— Вы позволите называть вас Эл? Мы слишком хорошо знакомы, чтобы продолжать церемонии. Вы не находите?

— Ну конечно, Паула. Садитесь.

Я подвел ее к дивану.

— Спасибо, — сказала она и села, скрестив ноги.

Я почтительно уставился на них. Она была одета в сапфирового цвета платье из шелкового фуляра, которое кружилось вокруг ее плеч и спускалось между грудями дерзким вырезом.

— Сейчас я вам подам стаканчик вашего любимого напитка, — сказал я.

— Откуда вы знаете, какой мой любимый напиток?

— Им должен быть джин-тоник, — ответил я. — Гармонирующие цвета.

— Я принимаю это как комплимент, — сказала она.

Я стал готовить выпивку, а она тем временем подошла посмотреть проигрыватель. Едва я закончил, как она уже вернулась и села на диван.

— Вы любите музыку? — спросила она.

— Да! Хотите послушать?

— С удовольствием.

Я подошел к окну и опустил штору, объяснив:

— Солнце бьет в глаза. — Затем включил радиолу. — Музыка для вас, Паула.

— Моя любимая?

— Естественно. Что же, как не блюз?

Я сел рядом с ней и возрадовался, что у нее немнущееся платье, так что она ничем не рисковала.

— Эл, — начала Паула настойчивым тоном, — я пришла просить вас об услуге, очень важной услуге.

Я посмотрел на нее и глубоко вздохнул.

— Я уверен, что мы договоримся, милочка, сказал я.

— Вы знаете, что убийство Джорджии Браун сорвало мою завтрашнюю передачу?

— Знаю, — ответил сочувственно я.

— Так вот, Кей Стейнвей согласилась в ней участвовать как главная звезда. Хотя она мне страшно не нравится, она сделает сбор теперь, когда Фарго хотел ее убить. Но мне кажется, ее одной недостаточно. Нужен кто-то еще, чтобы интервью было интересным.

Я бесплодно размышлял несколько секунд.

— Очень жаль, крошка, — искренне сказал я, — но я никого не знаю, кто мог бы…

— А я знаю!

— Кто же?

— Вы!

Я закрыл глаза. Я должен был это предвидеть. Грубый смех Лейверса снова зазвучал в моих ушах, и я начал понимать свое положение.

Я уже открыл было рот, чтобы сказать ей, что она чокнулась, если думает уговорить меня встать перед ее камерой и рисковать тем, что пять миллионов телезрителей втопчут в грязь меня и виновников моего появления на свет. Но я не произнес ни слова и поспешно закрыл рот.

Я вспомнил, что она должна была заплатить Джорджии Браун пять тысяч за ее выступление. За пять секунд мысленного расчета я истратил этот гонорар. Ремонт «остина», проигрыватели в каждой комнате с дистанционным управлением. И еще должно остаться на отпуск.

— Вы согласны, Эл? — с тревогой настаивала она.

— Ну конечно, малышка. — Я протянул руку позади ее шеи и слегка похлопал ее по плечу. — Могу ли я в чем-нибудь вам отказать?

Вы очаровательны! Я знала, что вы согласитесь. Если я скажу вам секрет, вы обещаете не сердиться?

— Обещаю.

Так вот, я подумала, что надо сначала обойти препятствия, а потом уже просить вас. Инспектор Мартин и шериф Лейверс не видят ничего неудобного в том, что вы будете участвовать в телепередаче.

— Отлично, — сказал я без особого энтузиазма.

Они сказали, что вы, естественно, не можете принять никакого вознаграждения; поэтому я отдала тысячу долларов для вдов и сирот полицейских.

— Как?

— Эл, вы обещали не сердиться.

— Но я не вдова и не сирота!

Она рассмеялась:

— Вы всегда видите смешную сторону вещей, да, Эл?

— Ну да, — сказал я с горечью, — это из меня так и брызжет. Смейся, паяц!

Она повернулась ко мне, блестя глазами:

— Вы не понимаете, что это значит для меня! Я не знаю, как вас благодарить!

— Старый добрый способ лучше всего.

— Я думаю, вы правы, Эл, — нежно сказала она. — Почему я об этом не подумала?

Она встала, сняла через голову платье и посмотрела на меня:

— Вы знаете, что женщины двуличны, Эл?

— Если их лицо так же очаровательно, как ваше, то это — козырь, — ответил я.

Она насмешливо улыбнулась:

— Вы не только мужественны, но и галантны! Ну, теперь шутки в сторону, я буду рада с вами расплатиться.

Я как околдованный смотрел на воздушную кучку на ковре. Бледно-голубая комбинация лежала на платье. За ней последовали такие же трусики и бюстгальтер. Пояс для чулок, сокращенный до минимума, был темнее, почти синий.