Том 28. Статьи и речи

Любопытной опечаткой здесь является имя мистера Роуланда Хилла. Должно быть, наборщику прислали совершенно другое имя. Мистер Роуланд Хилл?! Да ведь если бы мистер Роуланд Хилл не был один из тех железных людей, какие попадаются на сто тысяч, если бы целеустремленность не сделала его неуязвимым, если бы он не был из тех, что умеют глядеть не мигая в лицо отчаянию, Министерство Волокиты давно бы уже стерло его в порошок! Мистер Диккенс, в довершение к прочим своим дерзостям, смеет утверждать и то, что Министерство Волокиты от души ненавидело мистера Роуланда Хилла, что Министерство Волокиты сопротивлялось ему самым характерным для себя образом, покуда только можно было сопротивляться; что Министерство Волокиты было бы счастливо разлучить душу мистера Хилла с телом и загнать его имеете с его надоевшим проектом в могилу.

Мистер Роуланд Хилл?! Нет, невозможно, чтобы «Эдинбургское обозрение» именно это имя направило наборщику в типографию! «Обозрение», должно быть, рассчитывает, что из деликатности к ныне здравствующим мистер Диккенс не станет рассказывать, как и кому раздавались должности в почтовом ведомстве еще в те времена, когда в стенах ведомства нельзя было произносить имени мистера Роуланда Хилла. «Обозрение» не напрасно уповает на скромность мистера Диккенса. Однако каждые три месяца ветер доносит с южной стороны центрального отрезка Стрэнда (город Лондон) довольно ощутимый и по сей день аромат былых времен. Но нет, разумеется, «Эдинбургское обозрение» не собиралось призывать имя мистера Роуланда Хилла для того, чтобы опровергнуть праздную фантазию мистера Диккенса о Министерстве Волокиты. Слишком уж явная это была бы «вольность», слишком явная нелепость, слишком очевидно было бы пристрастие и подобострастие «Эдинбургского обозрения» к Министерству Волокиты!

«Министерство Волокиты приняло его проект и отвело ему ведущую роль в проведении проекта в жизнь». Ясно, что слова эти никак не могут относиться к мистеру Роуланд у Хиллу. Неужели критик забыл историю проекта мистера Роуланда Хилла? Сочинитель ее помнит и берется изложить в точности — вопреки незыблемому закону, в силу которого критику положено быть всеведущим, в то время как сочинителю — совершеннейшим невеждой.

Мистер Роуланд Хилл опубликовал свой проект учреждения единой марки достоинством в один пенс в начале тысяча восемьсот тридцать седьмого года. Мистер Уоллес, представляющий округ Гринока в парламенте, давний противник существовавшей тогда системы почтового тарифа, предложил создать комиссию для обсуждения этого вопроса. Создание комиссии встретило противодействие со стороны правительства, или, скажем, Министерства Волокиты. Однако со временем это противодействие было сломлено. Еще до образования комиссии Министерство Волокиты и мистер Роуланд Хилл постоянно спорили друг с другом относительно фактической стороны дела, и всякий раз неизменно оказывалось, что Роуланд Хилл прав, а Министерство Волокиты ошибается. Даже в таком простом, казалось бы, вопросе, как среднее количество писем, проходящих одновременно через Почтовый департамент, вышло, что мистер Роуланд Хилл прав, а Министерство Волокиты ошибается.

«Эдинбургское обозрение» заявляет, что Министерство Волокиты приняло его проект, — в общих, так сказать, чертах, спешит оно прибавить. Так ли это? Во всяком случае, далеко не сразу; ибо расследование, произведенное комиссией, не принесло никаких результатов. Но так случилось, что вскоре после этого правительство вигов потерпело поражение в вопросе о Ямайке[201], вследствие того что радикалы голосовали против него. Сэру Роберту Пилю было предложено сформировать кабинет[202], но ему это сделать не удалось из-за сложности, возникшей в связи с фрейлинами ее величества[203] — читатели, вероятно, помнят эту историю. Благодаря фрейлинам виги снова получили большинство, и тогда радикалы (им ведь только — разрушать!) обещали поддержать их только в том случае, если будет введен новый почтовый тариф. Это было через два года после назначения комиссии, иначе говоря в тысяча восемьсот тридцать девятом году. А до этого времени Министерство Волокиты только и делало, что спорило, откладывало, возражало — словом, всячески расписывалось в собственной неправоте.