Том 3(1). Историческое подготовление Октября. От Февраля до Октября

С Ганецким^* (Фюрстенберг) я встречался несколько раз в разные периоды своей заграничной жизни на съездах или совещаниях. Никаких отношений с ним, ни личных, ни политических, у меня никогда не было. В переписке с ним никогда не состоял. Об его торговых операциях и связях с Парвусом узнал впервые из разоблачений печати; насколько достоверны эти разоблачения, не знаю.

О г-же Суменсон^* никогда не слыхал до того, как ее имя было впервые названо в русской печати. Решительно никаких ни прямых, ни косвенных, ни политических, ни деловых, ни личных связей за все время войны не имел ни с Суменсон, ни с Ганецким, ни с Парвусом, ни с Козловским^*. Этого последнего я несколько раз видел на заседаниях Петроградского Исполнительного Комитета. При мне г. Козловский никогда не выступал. Об его прошлом я не имею никаких сведений.

Обвинение меня в сношениях с германским правительством или его агентами, в получении от них денег и в деятельности за счет Германии и в ее интересах считаю чудовищным, противоречащим всему моему прошлому и всей моей позиции. Равным образом считаю совершенно невероятными какие бы то ни было преступления подобного рода со стороны Ленина, Зиновьева, Каменева, Коллонтай^*, которых знаю, как старых, испытанных и бескорыстных революционеров, не способных торговать совестью из корыстных побуждений, а тем более совершать преступления в интересах немецкого деспотизма. Выражая свое несокрушимое убеждение в том, что дальнейший ход следствия разрушит бесследно конструкцию обвинения, считаю необходимым указать в то же время на то, что сообщение прокурорской властью печати непроверенных и по существу совершенно противоречащих действительности сообщений никоим образом не может вытекать из потребности объективного расследования, а является отравленным орудием политической борьбы. Все протесты против неявки Ленина и Зиновьева теряют свою силу перед лицом той травли, какая ведется против этих лиц со ссылками на прокурорскую власть.

Из всего изложенного выше вытекает, что по существу предъявленных мне обвинений я виновным себя не признаю".

"Предварительное следствие о вооруженном выступлении 3–5 июля 1917 г. в Петрограде против государственной власти". Стр. 144.

Письмо Временному Правительству

Граждане министры!

22 июля в газетах появилось сообщение г. прокурора Петроградской судебной палаты по поводу событий 3–5 июля.

Это сообщение представляет собою документ неслыханный даже в крайне отягощенной истории русского суда и является в этом смысле достойным дополнением того сообщения, которое исходило от г.г. Переверзева и Бессарабова и сразу поставило самих сообщителей за бортом юстиции.

Я не стану здесь подвергать логической критике документа, который каждой своей строкой свидетельствует, что он рассчитан не на логическую критику, а на ее угашение, точнее — на запуганную обывательскую психологию, и имеет своей задачей воздействовать на эту последнюю в определенных политических целях. Я считаю, однако, необходимым на примере обвинения, направленного лично против меня, показать, до каких пределов небрежности и произвола доходит прокурорская власть в своих конструкциях для получения нужного ей вывода.

24 июля, следователь г. Александров предъявил мне то же обвинение, что и Ленину, Зиновьеву, Коллонтай и др., т.-е. обвинение в том, что я вошел в соглашение с агентами Германии и Австрии с целью дезорганизации русской армии, получал от названных государств денежные средства и пр. При этом, как я имел полную возможность убедиться из продолжительного допроса, г. Александров, считая «доказанным», что Ленин является агентом Германии, мою виновность выводил уже из того, что я 1) приехал вместе с Лениным из Германии; 2) состоял членом Ц. К. большевиков; 3) состоял одним из руководителей военной организации при Ц. К. Разумеется, если бы все это было верно, то из этого еще никак не вытекала бы моя связь с германским правительством, по отношению к которому Ленин и его друзья являются на самом деле более непримиримыми врагами, чем их обвинители. Но дело не в этом. Если бы г. прокурор и следователь, прежде чем арестовать меня и подвергать допросам, потрудились навести самые простые справки, они могли бы узнать, что я приехал на месяц позже Ленина, — не через Германию, а из Америки через Скандинавию, и никогда не входил в Ц. К. и не имел никакого отношения к его военной организации. Стало быть даже те внешние организационные рамки, на которые опирается фантастическое в своей чудовищности обвинение, совершенно неприменимы ко мне.