Том 3

«Антипедагогическая поэма».

Без гипноза нет искусства.

В буфете — противоалкогольный плакат. Высшая форма ханжества!

Сократ — уж какой был мудрец, а с женой своей ни черта не мог совладать. Не перевоспитал!

Казенный оптимист.

Необхватный дуб.

Дураку не страшно сойти с ума!

Щучьи зубы. Поэтому губы у него всегда были вытянуты, как для поцелуя.

Какое счастье, когда проснулся не от боли, а просто так!..

Много баить не подобаить.

Помолвка? Что это такое?

Это вроде как стажировка.

В школьном сочинении:

«Рахметов был прямой и целеустремленный, как дышло».

Единоначалие ради демократизма. Потому что единоначалие надо давать только умному человеку и настоящему большевику.

Начальник и окружающие. Отбивная и гарнир. Так и смотрит на меня, как на гарнир, не больше, а себя считает отбивной.

Ученых много, умных меньше.

Я пишу по пьесе в год. Но, конечно, каждая пьеса отнимает у меня не год жизни, а больше. Гораздо больше! Года три. И я об этом не жалею.

Если бы мне сказали: ты напишешь гениальную вещь, такую, что действительно потрясет сердца человеческие и что-то заметно изменит в жизни. Изменит людей. Счистит с их душ шелуху и накипь. Но имей в виду — последняя точка в этой вещи будет и твоим последним вздохом. Я бы, не раздумывая ни минуты, согласился.

Для пьесы:

— Смелость, смелость! Что вы говорите? А если этой смелостью воспользуется какая-то сволочь?

— А ты на его смелость — свою смелость!

Трагедия великих пьес — некому их играть. Так ли? Примириться с этой трагедией?

А плохие пьесы портят актеров, делают их еще хуже.

Так как разорвать этот заколдованный круг?

Надо все-таки играть хорошие пьесы. Пусть неважно играют актеры в хороших пьесах. Сначала — неважно, потом лучше будет.

Все-таки здесь путь для актера — к лучшему.

В плохих пьесах — только к худшему, только к падению.

Талоны на прием к директору завода… Были такие!

Выдавал на цех (лимит), и начальник цеха давал рабочим по своему усмотрению, кому дать, кому нет. Прием один раз в неделю, два часа.

Трудно писать путевы´е очерки так, чтобы они были к тому же и путёвые.

Мои отношения с театром — «коварство и любовь».

Разгадка, почему театры не любят мои пьесы. Прямо скажем. Берут, пробуют халтурить. Материал оказывает чудовищное сопротивление. Схалтурить нельзя. Разочаровываются и бросают…

Что мне мешает взяться за автобиографический роман? Недостаток эгоцентризма.

Теперь я понимаю, почему люди уходили в пустынники. От суматохи. От знаменитости. Негде побыть одному. Или — жена злая.

Совсем не для того, чтоб грехи отмолить. А просто — побыть одному.

К разговору:

Перефразируя известное изречение, можно сказать:

— Покажи мне твой репертуар, и я скажу, кто ты.

— Я не чистой воды сатирик, а, так сказать, с просатирью.

Хочется стать на колени и погладить, как голову ребенка: «Боже мой, ты сумела вырасти!»[13]

Об этой стране можно писать только с нежностью. Тяжелый хлеб. Это сразу вызывает огромное уважение к этому народу.

Как не стыдно американцам! Безоружная страна…: Это все равно что к ребенку применить силу.

Душа винтом!

Святое очковтирательство. Виды его. Сеют по лущевке — показывают как зябь. Из всех видов очковтирательства это наиболее порядочное.

«Рыцари сводки».

Челомудренный человек.

Без больших целей люди становятся тараканами.

Не было двух пальцев на правой руке, а бил очень сильно.

Соседи через потолок.

У него всегда было такое выражение лица, будто он сел на гвоздь и стесняется сказать об этом.

Дурак никогда не признает, что он дурак. Если бы он согласился с этим, то уже был бы умным человеком.

Девиз лакировщиков: «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман».

«Бытие определяет сознание». Эти слова мне всегда казались грубо материалистичными. Их легко вульгаризировать. Всегда мне казалось, что в этой формуле чуточку не хватает хорошего идеализма. Не так ведь грубо обстоит дело связью брюха и ума. Не личное, а общественное бытие определило сознание Ленина, Маркса.

А. Эйнштейн:

«Когда я смотрю на тех, кто утверждает превосходство одной расы над другой, мне кажется, что кора головного мозга не участвует в жизни этих людей, с них вполне достаточно спинного мозга».

(В письме к математику Георгу Пику)

Чайки — души погибших моряков.

Смерти не бояться — это дурацкое дело. Ты не бойся жизни!

Одного доводит до инфаркта критика и самокритика, а другого — отсутствие критики и самокритики.

Мы — низы. Низы в смысле — низко пали.

Он был этому так же рад, как директор не преуспевающего драмтеатра открытию в том же городе театра музкомедии.

Пока жив — нечего бояться, а коли убили — так какой уж тут страх.

Что такое бюрократ? Подхалимство — вверх и самодурство — вниз.

По телефону не «алло», а «алла» (в Ташкенте).

К пьесе:

Прочесть обязательно статью Белинского о «Герое нашего времени» и «О стихотворениях Лермонтова», где он отрекается от прошлых философских заблуждений.

Немец:

— А отец где?

— В Севастополе… В сорок первом.

Глухонемой, который умел лишь материться.