Том 3

Принимаясь за эту книгу, я опять, как и всегда, не знаю, в какую окончательную форму выльется все. Это будет и нечто автобиографическое, воспоминания. Но не низание чулок перед уютно горящей печкой в долгие зимние вечера. Отдаться целиком воспоминаниям о прошлом, не связывая их с нынешними днями, — так я не смогу, не вытерплю. Повесть о том, как и почему я стал писателем? Да и об этом хочется рассказать, ответить разом на вопросы многих читателей. Но не только об этом. Порою я чувствую себя больше практиком колхозного строительства, нежели писателем; и не боюсь сказать это вслух.

Не боюсь, что это может быть подхвачено остроумными критиками, ну и продолжал бы, мол, пахать, косить, это тебе сподручнее, чем романы писать. За романы-то я не берусь. Не очень люблю я «сочинять», больше мне нравится и читать, и писать о «невыдуманном».

В этих очерках я расскажу и о первых шагах первых колхозов в тех краях, где я вырос.

Только прошу читателей не требовать от меня в этой книге особой стройности повествования. Это не мемуары — в обычном понятии. Я не могу еще сосредоточить «вой мысли только на прошлом. Да и воспоминания приходят ведь к тебе не по заказу. Свою жизнь перебирать в памяти — это не то что читать уже готовую, кем-то написанную книгу, — последовательно, главу за главой. Сегодня почему-то вдруг ярко встанет перед глазами то, что было двадцать лет назад, а завтра — то, чему уже тридцать лет. Я постараюсь связать эти очерки между собою не хронологической последовательностью воспоминаний, а другими нитями.

1932 год на Кубани

Председатель коммуны — на Кубани.

Почему я стал писателем?

Обращения там и сям к молодежи.

Какая-то свободная поэтичная форма.

А вот вспоминается мне еще то-то и то-то.

Корреспондентская работа.

Любите газету!..

Жена корреспондента. Катя. Много квартир переменили. Стали как-то подсчитывать — больше квартир, чем лет вместе прожили.

А нужен ли нам сегодня уют? Для того чтобы завтра людям лучше жилось, сегодня мы, коммунисты, должны быть солдатами. Вещевой мешок — за плечи и пошел.

Какой-то хороший, теплый конец. Хочется еще пожить, послужить партии.

«Университеты».

С женою.

Будем стариками. Один уже выбрал очень беспокойную профессию. И другой — может быть, такую же. Внучат будут нам ссылать. Хорошо, помиримся на этом.

Большие [умы] в прошлом. Не на кого было надеяться. Не было секретарей по пропаганде и агитации. Самим надо было что-то пропагандировать, выручать Россию, а не выручить, так хоть что-то сделать нужно было.

За чужой головой хоть спокойнее жить, но скучно.

«Нашим детям»

Нужна горьковская трилогия, очень убедительная, о наших днях.

Село. Нэп. Комсомол.

Коммуна.

Сплошная коллективизация.

1937 год.

Война.

Восстановление.

Подготовка к новым боям.

От первого лица

Сложная, трудная семья, такая, как у меня. Откуда вышел?

В «Молодость»

Тут пришло время поговорить с читателем — почему я пишу? Зачем? Может быть, я плохо пишу, но ни одной строки у меня не написано без чувства — зачем?

Вспомнить старые плохие рассказы.

Мать. Что бы ни сделала бесшабашная голова, руки-ноги, а сердце свое — тук-тук. Так представлял я себе нашу мать — мать девяти детей.

И Кубань. «Преступление»[14]. Этот арестованный председатель, что «задержал» убегавшую милицию.

Все это было очень сложно.

И — Панченко[15], партизан-лесник.

Схватка — не на живот, а на смерть.

Доказать всю бешеную злобу кулаков. Собственническое свинство.

И кулак — палач, что вырыл сам себе могилу[16].

Да, правильно сделал. Ему бы мы ни килограмма зерна не дали. Схватка так схватка.

В «Молодость»

Некоторым людям «повезло» родиться в хорошей рабочей семье, с традициями, с хорошим дедом, бабкой…. Простое, крепкое рабочее воспитание с детства.

Вот перед вами человек, которому в смысле выбора места рождения не повезло. Как будто все нарочно сложилось для того, чтобы вышел из меня сукин сын[17].

И что же — я сам сделал свою биографию? Нет! Партия.

Какая-то вольная публицистическая форма. «Былое и думы». Макаренко. Фурманов.

* * *

Название цикла рассказов — «Ненаписанное». (А в самом деле оно будет написанное. Да еще как!)

Вероятно, никогда не засяду за роман. За автобиографический и какой-нибудь другой. Не в моем характере. Много остается ненаписанным.

Но как-то жалко не сказать.

Бессистемные наброски, заметки.

Может быть, кто-то что-то разовьет в большой сюжет — пожалуйста.

Это как бы «перекурка» между другими, более серьезными делами.

Может быть, это «перекурка» между большими работами. Не знаю.

В «Ненаписанные очерки»

Предисловие. Зачем пишу. Чтобы рассказать, как было. Форма будет странная. Дотяну до наших дней.

Иногда чувствую себя больше практиком колхозного строительства, чем писателем, и не боюсь это сказать вслух, не боюсь, что это, может быть, подхватят критики — ну и продолжал бы работать вилами, это тебе сподручнее, нежели пером.

Цикл «Невыдуманное» не обязательно начинать хронологически и не обязательно с колхозных.

Это будет убедительнее для колхозной темы, если я подойду к ней постепенно и не в хронологическом порядке, а как бы случайно.