Том 3. Антикварий

Он мечтает о кабриолете, на который у него нет денег и которым он не умеет управлять. И я уверяю вашу светлость, что обладание такими двумя четвероногими может причинить ему большую беду, чем любая из его дуэлей, будь его противником человек или мой друг phoca.

— Мы обязаны повиноваться вам, мистер Олдбок, — вежливо сказал граф. — Но я уверен, что вы все же не запретите мне доставить молодому другу какое-нибудь другое удовольствие?

— Пусть это будет что-нибудь полезное, милорд, — отозвался Олдбок, — но только не curriculum[160], а то он сразу же пожелает иметь квадригу. Кстати, что это за почтовая карета с таким дребезжанием подъезжает сюда? Я за ней не посылал.

— Я посылал, сэр, — угрюмо произнес Гектор. Ему не слишком понравилось вмешательство дяди, лишившего его щедрого подарка графа, да и от замечания старика, поставившего под сомнение репутацию Гектора как возничего, и от обидных намеков на печальный исход дуэли с Ловелом и встречи с тюленем он тоже не получил особого удовольствия.

— Ты? — сказал антикварий в ответ на его лаконичное сообщение. — А скажи, пожалуйста, зачем тебе понадобилась карета? Этот великолепный экипаж, эта biga[161], как я мог бы ее назвать, не должна ли она служить предисловием для quadriga или curriculum?

— Если необходимо особое объяснение, сэр, — ответил молодой воин, — так я еду в Фейрпорт по небольшому делу.

— Не разрешишь ли ты мне узнать, какого рода это дело, Гектор? — осведомился дядя, любивший иногда проявлять власть над своим родственником. — Мне кажется, что любое служебное дело можно было бы уладить через твоего сержанта, почтенного джентльмена, который был так добр, что, прибыв сюда, расположился у нас как дома. Да, мне кажется, что он мог бы выполнить любое твое поручение и избавить тебя от уплаты за день пользования двумя клячами и той комбинацией из гнилого дерева, битого стекла и кожи, одним словом — тем скелетом почтовой кареты, что стоит у дверей.

— Меня призывает не служебное дело, сэр! И, раз вы непременно хотите знать, я вам скажу. Кексон сообщил мне, что нынче утром будут допрашивать старого Охилтри для предания его суду. Я отправляюсь присмотреть за тем, чтобы с ним обошлись справедливо. Вот и все.

— Вот как! Я что-то слышал об этом, но не думал, что дело так серьезно. А скажите, капитан Гектор, готовый быть секундантом при всех столкновениях гражданских и военных, на суше, на воде и на морском берегу, почему вас так трогает судьба старого Эди Охилтри?

— Он был солдатом в отряде моего отца, сэр! — ответил Гектор. — А кроме того, однажды, когда я готов был совершить большую глупость, он вмешался, чтобы остановить меня, и дал мне почти такой же ценный совет, какой могли бы дать вы сами, сэр!

— И, могу поклясться, с такой же пользой. А, Гектор? Ну-ка, признайся!

— Признаюсь, сэр! Но я не вижу, почему моя глупость должна лишать меня чувства благодарности к нему за добрые намерения.

— Браво, Гектор! Это самые разумные слова, какие я когда-либо от тебя слышал. Все же расскажи мне без утайки, как ты будешь действовать. А впрочем, я поеду с тобой. Уверен, что старик не виноват, а я лучше твоего могу помочь ему в такой передряге. Кстати, мой милый, ты сэкономишь на этом полгинеи — вот о таких вещах я от души желаю тебе вспоминать почаще!

Когда пререкания между дядей и племянником показались лорду Гленаллену слишком оживленными для уха постороннего человека, свойственная ему деликатность побудила его отвернуться и вступить в разговор с дамами. Но как только благодушный тон антиквария вновь возвестил о том, что мирные отношения восстановились, граф опять примкнул к мужчинам. Выслушав краткий рассказ о нищем и о выдвинутом против него обвинении, которое Олдбок не замедлил приписать злобе Дюстерзивеля, лорд Гленаллен спросил, не был ли этот нищий когда-то солдатом. Ответ был утвердительный.

— Не носит ли он, — продолжал граф, — голубой пелерины или плаща с бляхой? Это такой высокий старик внушительного вида, с седой бородой и волосами? Держится он удивительно прямо и разговаривает непринужденно и независимо, что идет совершенно вразрез с его профессией.

— Точный его портрет, — ответил Олдбок.

— В таком случае, — продолжал лорд Гленаллен, — хотя я едва ли могу быть ему полезен в нынешнем его затруднении, я очень ему обязан и благодарен, так как он первый принес мне известия чрезвычайной важности. После того как удастся выручить его из этой скверной истории, я охотно предложу ему тихое прибежище.