Том 3. Антикварий

— Как что, сэр? — воскликнул Гектор со свойственной ему горячностью. — Вскочить на коня и повернуть его головой к замку. Вы будете в Нокуинноке через десять минут.

— Этот конь легок на ногу, — сказал слуга, спешиваясь, чтобы поправить подпругу и стремена. — Только артачится немного, когда чует на себе мертвый груз.

— Я скоро стал бы мертвым грузом — только не на нем, а под ним, мой друг! — сказал антикварий. — Черт возьми, видно я тебе надоел, племянник? Или, ты думаешь, мне жизнь так надоела, что я сяду на этого буцефала? Нет, нет, мой друг, если мне надо быть сегодня в Нокуинноке, я должен спокойно отправиться туда пешком, и я это сделаю, по возможности, без промедления. Капитан Мак-Интайр может сам поехать на этом коне, если ему угодно.

— Не думаю, чтобы я мог быть очень полезен, дядя, но я хотел бы, если там несчастье, по крайней мере выразить свое сочувствие. Поэтому я поскачу вперед и сообщу, что вы тоже скоро будете. Дай-ка мне шпоры, мой друг!

— Они вам едва ли понадобятся, сэр, — сказал слуга, в то же время снимая шпоры и пристегивая их к сапогам капитана Мак-Интайра. — Конь идет хорошо и без них.

Олдбок с изумлением взирал на это новое безрассудство племянника.

— Ты с ума сошел, Гектор, или забыл, что сказал Квинт Курций, с которым ты, как солдат, должен быть хорошо знаком: «Nobilis equus umbra quidem virgae regitur; ignavus ne calcari quidem excitari potest».[190] Эти слова ясно показывают бесполезность шпор и даже, я добавил бы, их опасность.

Но Гектор, которому мнения Квинта Курция и антиквария в таких вещах были равно безразличны, ответил лишь беспечным: «Не бойтесь, не бойтесь, сэр!»

Тут отпустил он жеребцу поводья
И, наклонясь к луке седла, вонзил
В бока измученному скакуну
До самой вилки шпоры. Конь рванулся,
А он, теперь уж ничему не внемля,
Лишь пожирал перед собой дорогу.

— Они хорошая пара, — заметил Олдбок, глядя вслед умчавшемуся Гектору. — Бешеная лошадь и сумасшедший мальчишка — два самых своевольных создания в христианском мире! И все это для того, чтобы на полчаса раньше добраться до места, где он никому не нужен, ибо, я думаю, горести сэра Артура такого свойства, что нашему лихому кавалеристу их не излечить. Наверно, все это козни Дюстерзивеля, для которого сэр Артур столько сделал. Не могу не отметить, что к некоторым натурам до сих пор приложимо изречение Тацита: «Beneficia eo usque laeta sunt dura videntur exsolvi posse; ubi multum antevenere pro gratia odium redditur»[191], откуда мудрый может извлечь предостережение — не оказывать человеку благодеяний сверх меры, в какой тот может в будущем воздать, иначе сделаешь своего должника банкротом по части благодарности.

Бормоча себе под нос подобные сентенции скептической философии, антикварий побрел песками в сторону Нокуиннока. Но нам необходимо опередить нашего друга, чтобы объяснить причины, побудившие владельцев замка столь спешно вызвать его.

ГЛАВА XLI

Когда гусыня — вспомним старый стих -

Сидела на яичках золотых,

К ее гнезду, укрытому листвой,

Тихонько полз мальчишка озорной

И хищной хваткой чудный сон сменил

На стон предсмертный в трепетанье крыл.

«Любовь водорослей»

С тех пор как сэр Артур стал обладателем сокровища, найденного в могиле Мистикота, он пребывал в состоянии, более близком к экстазу, чем к трезвому мышлению. Одно время дочь даже серьезно беспокоилась за его рассудок, ибо, уверовав, что в его руках секрет к овладению неограниченными богатствами, он разговаривал и держал себя, как человек, обретший философский камень. Он толковал о покупке смежных имений, чтобы его земли простерлись поперек всего острова, словно решил иметь соседом только море. Он начал переписку с известным архитектором, задумав обновить замок предков и придать ему такое великолепие, чтобы он мог соперничать с Уиндзором, а вокруг разбить парк соответствующих размеров. Толпы ливрейных лакеев уже расхаживали в его воображении по залам, и — о чем только не грезит обладатель неисчерпаемого богатства! — корона маркиза, если не герцога, сверкала перед ним в мечтах. Его дочь — на какую великолепную партию она могла рассчитывать! Теперь он мог думать даже о союзе с принцем крови. Его сын уже был генералом, а он сам — всем, что может представить себе самая необузданная фантазия честолюбца.

При таком состоянии духа всякий, кто пытался низвести сэра Артура в лоно обыденной жизни, получал от него ответы в духе старого Пистоля:

Плевать на свет и светских проходимцев!
Я говорю об Африке веселой!