Том 3. Дилетантизм в науке. Письма об изучении природы

Трудно сказать, чем именно объясняется то, что Герцен прекратил работу над «Письмами». Из переписки и дневника Герцена видно, что его беспокоили упреки в трудности языка статей (язык «Писем» критиковал, в частности, Белинский). Герцен с большим основанием объяснял «темноту» своих статей вынужденным приспособлением к цензуре. «Упрекают мои статьи в темноте, – писал он, – несправедливо, они намеренно затемнены» (дневник, 29 ноября 1844 г.). Аналогичные высказывания Герцена приводит Анненков (см. П. В. Анненков. Литературные воспоминания, 1928, стр. 442). Весьма вероятно, что Герцен оставил работу над «Письмами» в значительной степени благодаря сознаваемой им невозможности яснее и полнее изложить свои материалистические воззрения. Возможно также, что известную роль сыграла занятость Герцена в 1846 г. работой над романом «Кто виноват?».

В обзоре «Русская литература в 1845 году» Белинский упомянул «Письма об изучении природы» среди статей, помещенных в «Отечественных записках» по отделу наук и искусств. В статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года» он назвал седьмое и восьмое «Письма» на первом месте среди «интересных статей ученого содержания», напечатанных в журналах в 1846 г.

«Письма об изучении природы» пользовались большой популярностью среди молодежи, в особенности занимавшейся естественными науками. В «Былом и думах» Герцен вспоминал, что влияние идей его «Писем» проникало даже в духовные учебные заведения. Он рассказал здесь о своих разговорах с одним семинаристом, который под влиянием работ Герцена отказался от духовного звания. Семинарист этот, писал Герцен, «сообщил мне, как жадно в высшем курсе семинарии учащиеся читали мое историческое изложение систем, и как оно их удивило после философии по Бурмейстеру и Вольфу» («Былое и думы», ч. IV, гл. XXXII). «Письма об изучении природы» сыграли немалую роль в обнаружении наметившегося во второй половине 40-х годов размежевания между революционными демократами и складывавшимся либеральным направлением общественной мысли в России. Грановский, Корш и другие не принимали материалистического решения вопроса об отношении мышления к бытию и отстаивали бессмертие души. По рассказу Герцена в «Былом и думах», поводом к одному из философских споров – спору, чрезвычайно ясно обнаружившему глубокую противоположность философских взглядов Герцепа взглядам Грановского, послужило восьмое «Письмо» цикла (см. «Былое и думы», ч. IV, гл. XXXII).

«Письма об изучении природы» высоко ценил Н. Г. Чернышевский. В 1855 г. в рецензии на сборник «Пропилеи», касаясь помещенной в этом сборнике статьи Каткова о греческой философии, Чернышевский отметил, что «когда-то в одном из наших журналов была статья подобного содержания, писанная очень замечательным мыслителем» (Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. II, Гослитиздат, 1949, стр. 556). Чернышевский, несомненно, имел в виду третье из «Писем об изучении природы» Герцена, имени которого он не мог назвать в печати. В «Полемических красотах» (1861) Чернышевский, высмеивая похвалы Юркевичу в «Отечественных записках», издевался над тем, что этот журнал ставит Юркевича выше Белинского и автора «Писем об изучении природы» (там же, т. VII, 1950, стр. 761). Высокая оценка философских работ Герцена 40-х годов, в первую очередь «Писем об изучении природы», дана Чернышевским в «Очерках гоголевского периода русской литературы». Чернышевский с гордостью отмечал высокий уровень, достигнутый русской мыслью в лице Белинского и главнейших его сподвижников (имя Герцена он не мог назвать из-за цензурных условий). Чернышевский специально подчеркивал при этом самостоятельность, оригинальность мысли Белинского и Герцена. «Деятели, стоявшие тогда во главе нашего умственного движения, – писал Чернышевский, – конечно, ободрялись тем, что согласие с ними всех современных мыслителей Европы подтверждало справедливость их понятий; но эти люди уже не зависели ни от каких посторонних авторитетов в своих понятиях… С того времени, как представители нашего умственного движения самостоятельно подвергли критике Гегелеву систему, оно уже не подчинялось никакому чужому авторитету» (там же, т. 111, 1947, стр. 224)

В анонимной брошюре о Герцене, изданной в 1870 г. и принадлежащей, очевидно, перу В. А. Зайцева, автор писал об огромном интересе русской передовой интеллигенции этого времени к статьям Герцена 40-х годов: «В России имя Искандера, повторяемое шопотом, тем не менее не было забыто, и поколение, которое шло за людьми конца сороковых годов, все так же любило запрещенного автора. Трудно было достать полных нумеров “Отечествен. записок” 1842-46 годов. Статьи с надписью И-р вырезались, покупались на вес золота, переплетались в драгоценный переплет, читались с чувством чуть не религиозным, переписывались друзьями счастливых обладателей этого “священного предания”, цитировались при случае и без особенного повода, до самого появления “Полярной звезды” и “Колокола”» (ЛН, т. 41–42, стр. 167).