Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы

веселых братьев орден, город жирных

купцов, шутов, придворных скоморохов,

где пир-беседа вечером и утром,

играют песни, пляски пляшут; там

и ты повеселишься, как горазд!

Он нахмуривается и вновь становится сердитым.

А мы здесь будем волчьи ямы рыть,

да драть ягнят, железом бить в железо,

да тешить слух бряцаньем бердышей,

щитов и копий, вечером и утром,—

пока на приступе вдруг камень новый

и это нам колено раздробит.

Тогда велит себя Хромой Джованни

веревками на спину жеребца

взбесившегося прикрутить и в ад

поскачет воевать!

Франческа ходит извилинами, взад и вперед, в тени. Сквозь отверстие арки видно вечернее небо, озаренное заревом.

Паоло

Попрек в словах твоих, Джованни?

Джанчотто

Нет,

не ты ль язык проткнул тому, кто так

ругался надо мной: «Задай ему,

хромому мужу красавицы!» —

и сзади все скакал, и в уши зычно

за мной кричал ругательства. У башни

сошлись мы с ним

с глазу на глаз,

стремя со стременем,

как вдруг твой дрот,

войдя ему сквозь рот, в затылок вышел

ругателя… Ты промахнуться мог.

Так и пахнули перья дрота ветром

в лицо мне. Да, ты промахнуться мог.

Паоло

Что из того, коль все ж не промахнулся?

Джанчотто

(кладя ему руку па плечо)

Опасности испытывать ты любишь.

Будь во Флоренции на страже.

За дело важное берешься. Острый

потребен взгляд и быстрый; но рука

должна быть осторожной.

Паоло

Ты же, брат,

меня остерегаешь. Так не лучше ль

избранье отклонить? Нужны нам силы

на родине. Не весел год для гвельфов.

Разбит Джованни д’Аппиа. Мятеж

Сицилию волнует.

Джанчотто

Надлежит

избрание принять без проволочек.

Мир охраняй в том городе богатом,

в котором наш отец великолепный

наместником был Карла короля!

Чтоб имя Малатесты прогремело

и за пределами Романьи. Каждый

своей звезде всходящей верен будь.

Так я своей дорогой

иду с мечом глазастым.

Ни разу не споткнулся подо мною

мой бранный конь.

Пока он говорит, по лестнице башни, между зажженными факелами, вносят на руках раненого Малатестино, похожего на труп. Тени густеют.

Франческа

(из глубины)

Несчастье! о, несчастье!

Не видите, не видите вы разве?

Малатестино, вот Малатестино,

его печально воины несут,

при факелах. Убит он, ах, убит!

Сцена V

Она бежит к отряду, который спускается по одной из боковых лестниц, и проходит между стрелками, которые бросают свое дело и выстраиваются по сторонам. ПодбегаютДжанчоттоиПаоло. ОддодаллеКаминатеиФосколо д’Ольнанонесут на руках юношу, залитого кровью. Четыре лучника с большими колчанами сопровождают их, неся зажженные факелы.

Франческа

(наклоняясь над юношей)

Малатестино! Боже! Выбит глаз

и почернел от крови… Как его

убили? Видел ли отец? Он знает?

Джанчотто ощупывает тело младшего брата и слушает сердце.

Джанчотто

Франческа, он не умер. Сердце бьется,

он дышит. Видишь, он в себя приходит.

Ударом он ошеломлен немного,

но зубы у него здоровые, и он

не выпустит так просто жизнь из тела!

Смелей, друзья! Кладите здесь его,

вот на веревки.

Пока его укладывают, юноша начинает приходить в себя.

Оддо, как все было?

Оддо

Попали камнем в глаз, когда мы брали

Галассу приступом.

Фосколо

Он один

Монтанью Парчитаде в плен забрал:

ремнем от пояса связав, отвел

к мессеру Малатесте и вернулся,

чтоб брать Галассу!

Оддо

В шлеме без забрала,

так, налегке! Вы знаете его!

Фосколо

И он сердился очень, что отец,

Мессере Малатеста, не позволил,

чтоб пленнику он горло перервал.

Франческа вливает в губы юноши несколько капель вина. Паоло жадными глазами следит за всеми ее жестами.

Джанчотто

(осматривая рану)

Рукой — не из пращи — был пущен камень.

И, значит, не беда! Чтоб сокрушить

такого пария, сложенного этак,

тут катапульты и баллисты нужны!

Из меди сердце, и сухая печень!

Господь его, как и меня, отметил

в бою; и, может быть, как я, и он

по ране — прозвище свое получит,

Целует его в лоб.

Малатестино!

Юноша приходит в себя и начинает дышать заметнее.

Пей, Малатестино!

Малатестино

(как человек, внезапно проснувшийся, с силой)

Он убежит, он убежит… Сумеет

он убежать, вам говорю я… Тюрьмам

довериться нельзя… Отец, дозвольте

мне горло перервать ему. Он — мой,