Том 3. Непобедимый. Рассказы

Нигрен тем временем подошел к щиту климатизатора. Вскоре по гибернатору пошла струя теплого воздуха. Роган встал, собираясь уйти, но тут увидел, что Сакс возвращается к столу. Он поднял с пола и открыл небольшую черную сумку — и там оказался аппарат, о котором Роган не раз слыхал, но которого никогда не видел в действии. Сакс весьма спокойно и педантично разматывал провода с плоскими электродами на концах. Приложив шесть электродов к голове умершего, он закрепил их эластичной лентой, потом присел на корточки, вынул из сумки три пары наушников, надел одну из них и, все в той же позе, начал двигать ручку настройки. На его лице с закрытыми глазами появилось выражение предельной сосредоточенности. Вдруг он нахмурился, нагнулся еще ниже, придерживая ручку, потом сорвал наушники.

— Коллега Нигрен, — сказал он каким-то странным голосом.

Маленький доктор взял наушники.

— Что? — задыхаясь, дрожащими губами прошептал Роган.

Аппарат этот на палубном жаргоне называли «замогильный фонендоскоп». Если человек умер недавно или если тело не подверглось разложению — как в данном случае, из-за холода, — можно было этим аппаратом «подслушать» мозг, точнее говоря, то, чем было заполнено сознание в последние минуты.

Аппарат посылал электрические импульсы в глубь человека; они шли по пути наименьшего сопротивления, то есть по тем нервным волокнам, которые в предагональном периоде образовывали функциональное единство. Результаты никогда не были точными и надежными, но ходили слухи, что несколько раз удалось таким образом получить необычайно важную информацию. В этих обстоятельствах, когда так многое зависело от того, приоткроется ли хоть краешек тайны, окутавшей трагедию «Кондора», применить «замогильный фонендоскоп» было просто необходимо. Роган уже понял, что нейрофизиолог вовсе не рассчитывал на оживление замерзшего человека и приехал, собственно, чтобы поймать передачу из его мозга. Он стоял недвижно, чувствуя странную сухость во рту и тяжелые удары сердца, когда Сакс протянул ему наушники. Если б не простота и натуральность этого жеста, Роган не решился бы их надеть. Но он сделал это под спокойным взглядом темных глаз Сакса, который припал на одно колено у аппарата, осторожно повертывая ручку усилителя.

Сначала он не услышал ничего, кроме слабого гудения токов, и почувствовал облегчение, потому что он ничего и не желал слышать. Он хотел бы, не отдавая себе в этом отчета, чтобы мозг этого незнакомого ему человека был нем, как камень. Сакс, поднявшись, поправил наушники у него на голове. Тогда сквозь свет, заливающий белую стену гибернатора, Роган увидел серую, словно пеплом засыпанную, затуманенную картину, как бы висящую на неопределенном расстоянии. Он невольно закрыл глаза, и изображение стало почти четким. Это было нечто вроде прохода где-то внутри корабля с тянущимися по потолку трубами; всю ширину его загромоздили человеческие тела. Казалось, что они движутся, но это мерцало и колыхалось все изображение. Люди лежали полуголые, остатки одежды свисали лохмотьями, а их неестественно белая кожа была покрыта не то черными крапинками, не то какой-то сыпью. Возможно, и это было лишь случайным побочным эффектом, потому что таких же черных точек было полным-полно на полу и на стенах. Вся эта картина, будто нечеткий снимок, сделанный сквозь толстый слой текучей воды, колебалась, растягивалась, съеживалась и мерцала. Охваченный ужасом, Роган внезапно раскрыл глаза; изображение побледнело и почти исчезло, лишь смутной тенью заслоняя яркое сияние ламп. Но Сакс снова коснулся ручки аппарата, и Роган услыхал — будто внутри своей головы — слабое нашептывание: «…аля… ама… ляля… аля… ма… мама…»

И больше ничего. Ток усиления внезапно мяукнул, зажужжал, наполнил наушники не то кукареканьем, не то диким смехом, язвительным и страшным. Но это был уже только ток; просто гетеродин начал генерировать слишком мощные колебания…

Сакс свертывал провода и укладывал их в сумку, а Нигрен натянул край простыни на лицо мертвеца, сжатые губы которого, возможно под воздействием тепла (в гибернаторе было уже почти жарко, по крайней мере у Рогана пот струился по спине), чуть приоткрылись, будто выражая безграничное изумление. Такими они и исчезли под белым саваном.

— Скажите что-нибудь… Почему вы ничего не говорите?! — взорвался Роган.

Сакс затянул ремешки на сумке, встал и приблизился к нему.

— Спокойней, навигатор…

Роган зажмурился, сжал кулаки, напрягся изо всех сил, но безрезультатно. Как всегда в такие минуты, им овладела ярость, и с ней очень трудно было справиться.

— Простите… — пробормотал он. — Так что же, собственно, это значит?

Сакс расстегнул и сбросил на пол слишком свободный скафандр и перестал казаться рослым и крепким — снова стал худым сутулым человеком с узкой грудью, с тонкими нервными руками.

— Я знаю не больше вашего, — сказал он. — А может, и меньше.

Роган ничего не понял, но ухватился за его последние слова:

— То есть почему меньше?