Том 3. Осада Бестерце. Зонт Святого Петра

На другой день граф выслал на разведку пройдоху-дьяка Ференца Бакру, поручив ему объехать окрестные города и пронюхать, где поселились Бехенци и Эстелла.

Вместе с Бакрой в разведку настойчиво просился и поляк, которому захотелось кутнуть денька два в Жолне, а потом в Тешине, для чего попросил взаймы у графа десять золотых.

— Не дам, — отвечал граф Иштван, хитро улыбнувшись. — Не будь, Станислав, таким легкомысленным! Сейчас нам с тобой нужно беречь каждый грош для великой цели. Ведь мы же собрались восстановить твою родину!

Однако Пружинский все-таки был легкомысленным, и после долгих препирательств (граф Иштван не любил давать в долг наличными) они сошлись на том, что пусть уж граф лучше не восстанавливает расчлененную Польшу, но даст Пружинскому хотя бы пять золотых.

Ференц Бакра и Станислав не показывались в замке целую неделю. Вернувшись же, они доложили графу, что барон Бехенци и Эстелла укрылись в городе Бестерцебаня, где и живут как два воркующих голубка.

— Недолго им придется ворковать, — спокойно заметил Иштван Понграц. — Напиши-ка, domine[2] Бакра, поскорее письмо магистру города Бестерцебаня, чтобы девицу, как мою собственность, немедленно выслали обратно с подателем сего письма. За образец стиля возьми послание славного предка нашего, Понграца Сентмиклошского, которое он в свое время написал жителям города Пожонь. Напишешь, принеси мне на подпись.

Писарь удалился и круглыми старинными буквами, с витиеватыми росчерками, похожими на поросячьи хвостики, и заглавными буквами, выведенными красными чернилами, начертал следующее послание:

«Иштван Понграц, наследственный владетель Недецкого замка, граф Оварский и Сентмиклошский, приветствует магистрат города Бестерцебаня! Понеже юноша, именуемый бароном Кароем Бехенци, похитив у нас принадлежавшую нам на правах собственности девицу Эстеллу, каковую мы приобрели у жолненских комедиантов за шестьсот форинтов, бежал и укрылся за стенами города Бестерцебаня, предлагаем уважаемому городу вышепоименованную девицу задержать и передать в руки подателей сего письма, унтер-офицера Пала Сурины и капрала Дёрдя Комара.

Остаемся благосклонными и проч.

Граф Иштван Понграц».

Граф Иштван просмотрел рукопись, с довольным видом кивая головой и прищелкивая языком.

— Хорошо, очень хорошо, но вставь-ка вот еще что: В противном случае от Бестерцебани не останется камня на камне, ибо я сровняю город с землей. Главное, amice[3], ясность, откровенность. Не пристало нам кота в мешке продавать.

Дьяк вписал и эту угрожающую фразу, граф Иштван подписался, посыпал свою подпись песком, затем приложил к манускрипту кольцо-печатку, на которой изображена была руна с фанфарой и над нею — звезда, и лично снес послание Сурине и Комару, которые уже ожидали в седлах.

— Скачите, ребята, нигде не останавливаясь, и передайте вот эту бумагу бестерецкому городскому голове.

Гонцы отправились в путь, ведя в поводу и третью лошадь, низкорослую серую кобылицу, заседланную желтым дамским седлом, — для Эстеллы.

Обитатели замка с нетерпением ожидали возвращения гонцов. Особенно волновался капеллан. На другой день он даже вышел тайком им навстречу и добрался до самого моста через речку Жолна: заблудшая овца всегда дорога господину, поэтому и слуге пристало отнестись к ней со вниманием.

Но — увы! — посланцы графа вернулись лишь на третий день и одни, без Эстеллы. Часовой на башне, еще издали увидев двух всадников на варинской дороге, затрубил условно. Обитатели замка высыпали к воротам, даже сам граф вышел встречать гонцов.

— А где же девица? — крикнул он грозно.

Сурина соскочил с лошади и дрожащим голосом доложил, что, приехав в Бестерцебаню, он вручил письмо бургомистру. Тот надел очки, прочитал бумагу и сказал:

— Передайте вашему барину, пусть лучше холодный душ принимает, чем такие письма писать!

На лбу у графа, как всегда в подобных случаях, проступили багровые пятна.

— Так и сказал? — прохрипел он. — Не врешь?

— Слово в слово передаю, ваше сиятельство. А потом и прочим господам стал письмо давать. Те от смеха за животы держались. Но мы с кумом Комаром не отступились и заявили, что без девицы и шагу не сделаем из города. Тут бургомистр разозлился да как гаркнет: «Вот я прикажу моим гайдукам кнутами прогнать вас через весь город!»

Потомок Понграца Сентмиклошского взревел, как раненый лев: