Том 3. Осада Бестерце. Зонт Святого Петра

Юная девушка и старая дева — это два совершенно обособленных мира. Когда маленькой Каролине рассказали, что Пал Грегорич, кашляет кровью, она испугалась, и ко второму его визиту в бешено колотящемся юном сердечке не оставалось ничего, кроме сострадания, между тем как вчера, при виде рессорного экипажа с четырехконной упряжкой, она стремилась внушить себе совсем иные чувства. Ах, ах, бедненький Пал Грегорич! Он кашляет кровью, бедняжка Пал Грегорич! Какое несчастье! И вот — понапрасну вскидывает беспокойную голову впряженный в сани резвый конь, — сегодня уже не так лихо звенит на нем колокольчик: ведь Пал Грегорич кашляет кровью… О маленькая глупышка Каролина! Я знаю, я вижу не хуже тебя, как неказист, как невзрачен Пал Грегорич, но он богат и в конце концов кашляет собственной кровью — так Какое тебе до этого дело?

Поверь, что Розалия, которая посещала пансион «madame» всего лишь на десять лет раньше тебя, не была б сейчас такой милой глупышкой, как ты. Сейчас Розалия истый философ, и если бы ей сообщили, что Пал Грегорич кашляет кровью, она бы подумала про себя: «А ведь он действительно стоящий человек!» И вслух бы воскликнула:

— О, я заботливо буду за ним ухаживать!

А в самой глубине ее сознания, там, где таятся неясные ощущения, которые еще не могут облечься в слова, ибо пока они даже не мысль, а лишь осевший ил эгоистических эмоций, — там, в самой глубине, шевелится расчет: «Раз он кашляет кровью, этот Пал Грегорич, значит, я скоро с ним разделаюсь!»

Ах, малютки-девчушки! Вы ведь совсем не знаете жизни: мамаши нарядили вас в длинные юбки, но разум у вас по-прежнему короток… Не сердитесь на меня за упреки — я их вынужден сделать, чтобы объяснить читателю, почему Пал Грегорич никого из вас не получил в жены.

А ведь дело совсем немудреное. Все знают, что расцветшая роза уже не чиста: в ее чашечке искупалась пчела, погиб какой-то жучок; зато в сердцевинке распускающегося бутона еще нет ни единой земной пылинки.

Потому-то Пал Грегорич получил от девиц столько отказов; в конце концов он и сам осознал (я же говорю, он был славный малый), что брак — не для него и что юные девушки правы, возражая против харканья кровью. Кровь ведь нужна для чего-то иного.

Отказавшись от намерения жениться, Пал Грегорич перестал глядеть на девушек и начал присматриваться к молодым дамам. Он стал их настойчиво обхаживать: для румяной красотки Возари выписал из Вены редкостные цветы, в сад стройной Мушкеи в один прекрасный вечер выпустил пять сотен лесных соловьев, которых по его заказу с превеликими трудностями наловили где-то в Трансильвании. Поставщиком был продавец птиц из Страсбурга. Красавица, разметавшись по подушкам жарким, белопенным телом, не могла надивиться, отчего это нынешней ночью так сладкозвучно распелись птицы.

Тот, кто ухаживает за молодыми дамами, узнает реальную себе цену. Юная девушка не может верно судить о мужчине, старая дева — тоже, и у той и у другой — своя косая точка зрения, и судят они со своей колокольни; зато молодая дама, которая все познала, которая больше не грезит и не испытывает страстного нетерпения, может спокойно определить, что стоит тот или иной мужчина. Как она оценит его, так оно и есть на самом деле.

Однако Пал Грегорич, что греха таить, не преуспел и у дам. Они сами выпроваживали его из дома, даже не доводя до сведения мужей, хотя такому непрошеному гостю обычно приходится иметь дело с мужем, который, как правило, выбрасывает его под конец за дверь.

Он очень и очень скучал, буквально не зная, куда себя девать, когда грянула освободительная война *.

Но его не взяли и на войну. Сказали, что мал он ростом и слаб, не выдержать ему тягот походной жизни — для армии он будет только обузой. Но он во что бы то ни стало хотел что-нибудь делать.

Майор-вербовщик, с которым Пая Грегорич был хорошо знаком, посоветовал ему.

— Я ничего не имею против; если уж вы непременно хотите идти с нами, выберите себе занятие поспокойнее. В походе, например, случается немало писать. Вот мы и причислим вас к какой-либо канцелярии.

Нал Грегорич обиделся, гордо выпрямился и стал похож на ворону в павлиньих перьях.

— Я намерен приискать себе самое опасное из всех занятий. Вы, господин майор, что к таковым относите?

— Бесспорно, шпионаж.

— Тогда я буду шпионом.