Том 3. Первая книга джунглей. Вторая книга джунглей. В горной Индии

Крупная теплая слеза упала на колено юноши, и, как ни был Маугли несчастен, он почувствовал удовольствие от сознания собственного несчастия; не знаю, можете ли вы понять такой род странного извращенного счастья.

— Как Чиль, коршун, уничтожил Акелу, — повторил он, — в ту ночь, когда я спас стаю от рыжих собак. — На некоторое время юноша успокоился, вспоминая последние слова Одинокого Волка, которых, вероятно, не забыли и вы. — Ну, Акела перед смертью наговорил много глупостей, потому что перед смертью наш желудок изменяется. Он сказал… Тем не менее я принадлежу джунглям.

При воспоминании о бое на речном берегу, Маугли с волнением выкрикнул последние слова, и дикая буйволица в соседних камышах поднялась на колени, фыркнула и произнесла:

— Человек!

— О, — сказал Майза, дикий буйвол.

Маугли слышал, как он повернулся в своей илистой луже.

— Это не человек. Это только бесшерстый волк из сионийской стаи. В такие ночи он бегает взад и вперед.

— Ох, — ответила буйволица, опуская голову, чтобы снова начать щипать траву. — Я думала, что он человек.

— Повторяю, нет. О Маугли, нет ли опасности? — проревел Майза.

— О Маугли, нет ли опасности? — насмешливо повторил юноша — Майза только и думает об этом: нет ли опасности? Кто из вас заботится о Маугли, который расхаживает ночью по джунглям?

— Как он громко кричит, — заметила буйволица.

— Они всегда так кричат, — презрительно ответил Майза, — всегда кричат громко те, кто, вырвав траву с корнем, не знает, как ее надо есть.

— За гораздо меньшую обиду, — проворчал про себя Маугли, — я однажды выгнал Майзу из его лужи и проскакал на нем через болото. — Он протянул руку, чтобы сорвать один из перистых тростников, но со вздохом опустил ее. Майза продолжал спокойно пережевывать свою жвачку; там, где лежала его корова, волновалась густая трава.

— Я не хочу умереть здесь, — сердито сказал Маугли. — Майза, у которого одна кровь с Джакалой и с кабаном, увидит меня. Уйдем из болота и посмотрим, что будет дальше. Никогда еще не бегал я так весной: никогда не чувствовал, что мне в одно и то же время холодно и жарко. Поднимайся, Маугли!

Он не мог противиться искушению прокрасться через тростники и камыши к Майзе и уколоть его острием ножа. Большой, весь мокрый, буйвол выскочил из ила с шумом разорвавшегося снаряда, а Маугли сел и захохотал.

— Теперь скажи, что безволосый волк пас тебя, Майза! — крикнул он.

— Волк! Ты? — фыркнул буйвол, топая ногами по грязи. — Все джунгли знают, что ты был пастухом ручного скота. Ты такое же человечье отродье, как кричащие в пыли, там, подле полей. Ты — из джунглей? Какой охотник вздумал бы ползти, как змея, в траве для грязной шутки… Для шутки-шакала, чтобы осрамить меня перед моей коровой? Выходи-ка на твердую землю! Тогда я… я… — Весь рот буйвола был в пене — у Майзы чуть ли не самый дурной характер во всех джунглях.

Маугли спокойно смотрел, как буйвол дышал и отдувался. Когда юноша понял, что его голос все-таки будет слышен, несмотря на плеск илистой воды, он спросил:

— Какая людская стая гнездится подле здешних болот, Майза? Для меня это новые джунгли.

— Так иди же на север! — проревел сердитый буйвол; Маугли довольно сильно уколол его. — Это была шутка безволосой коровы. Иди в деревню на окраину болота и расскажи им о твоей проделке.

— Человеческая стая не любит рассказов о джунглях, и я не думаю, Майза, чтобы лишняя царапина на твоей коже стоила такого раздражения! Тем не менее я пойду взглянуть на деревню. Да, пойду. Тише! Не каждую ночь господин джунглей приходит разговаривать с тобой.

И Маугли пошел по качающейся трясине на окраину болота, отлично зная, что Майза не решится в этом месте кинуться на него. Скоро он побежал, со смехом вспоминая гнев буйвола.

— Моя сила не вполне исчезла, — сказал себе юноша. — Может быть, яд не проник до самых моих костей? Как низко стоит одна звезда — Прикрыв глаза рукой, он посмотрел на небо. — Клянусь быком, который меня купил, это Красный Цветок, Красный Цветок, подле которого я лежал раньше… еще раньше, чем в первый раз пришел в сионийскую стаю. Я видел его и теперь добегу до конца.

Болото окончилось широкой низменностью; на ней мерцал свет. Маугли давно не имел никакого дела с людьми, но в эту ночь блеск Красного Цветка привлекал его.

— Я только посмотрю, — сказал он, — посмотрю, как в старые дни, и увижу, насколько изменилась человеческая стая.

Забывая о том, что он уже не в своих собственных джунглях, где ему позволялось делать все что угодно, Маугли беспечно шел по травянистому лугу, наконец остановился подле хижины, в которой виднелся свет. Три-четыре собаки залаяли; он был на окраине деревни.

Маугли заворчал по-волчьи, и собаки умолкли.

— Хо, — сказал он, бесшумно садясь на землю. — Будь что будет! Маугли, какое тебе дело до людских логовищ? — и он потер себе губы, вспоминая, как много лет тому назад его рот ушиб камень, брошенный в него другой людской стаей.

Дверь хижины отворилась; женщина выглянула в темноту. В комнате закричал ребенок, и женщина через плечо крикнула ему:

— Спи. Это шакал разбудил собак. Скоро наступит утро.