Том 3. Пьесы

Чарнота. Постой, постой, постой! Только сейчас сообразил! Куда это? Ах туда! Здорово задумано! Это что же, новый какой-нибудь хитроумный план у тебя созрел? Не зря ты генерального штаба! Или ответ едешь держать? А? Ну так знай, Роман, что проживешь ты ровно столько, сколько потребуется тебя с парохода снять и довести до ближайшей стенки! Да и то под строжайшим караулом, чтобы тебя не разорвали по дороге. Ты, брат, большую память о себе оставил! Ну а попутно с тобой и меня, раба божьего, поведут... Ну а меня за что? Я зря казаков порубал? Верно. Кто, Ромочка, пошел на Карпову балку? Я! Я, Рома, обозы грабил? Да! Но фонарей у меня в тылу нет! Нет, Роман, от смерти я не бегал, но за смертью специально к большевикам не поеду! Дружески говорю, брось! Все кончено. Империю Российскую ты проиграл, а в тылу у тебя фонари!

Хлудов. Ты — проницательный человек, оказывается.

Чарнота. Но не идейный. Я равнодушен. Я на большевиков не сержусь. Победили и пусть радуются. Зачем я буду портить настроение своим появлением?

Внезапно ударило на вертушке семь часов, и хор с гармониками запел: «Жили двенадцать разбойников и Кудеяр-атаман...»

Ба! Слышите? Вот она! Заработала вертушка! Ну прощай, Роман! Прощайте все! Развязала ты нас, судьба, кто в петлю, кто в Питер, а я как Вечный Жид[156] отныне! Летучий Голландец[157] я! Прощайте! (Распахивает дверь на балкон.)

Слышно, как хор поет: «Много разбойники пролили крови честных христиан...»

Вот она, заработала вертушка! Здравствуй вновь, тараканий царь Артур! Ахнешь ты сейчас, когда явится перед тобой во всей славе своей рядовой — генерал Чарнота! (Исчезает.)

Голубков. Ну прощай, Роман Валерьянович.

Серафима. Прощайте. Я буду о вас думать, буду вас вспоминать.

Хлудов. Нет, ни в коем случае не делайте этого.

Голубков. Ах да, Роман, медальон... (Подает Хлудову медальон.)

Хлудов (Серафиме). Возьмите его на память. Возьмите, говорю.

Серафима (берет медальон, обнимает Хлудова). Прощайте.

Уходит вместе с Голубковым.

Хлудов (один). Избавился. Один. И очень хорошо. (Оборачивается, говорит кому-то.) Сейчас, сейчас... (Пишет на бумаге несколько слов, кладет ее на стол, указывает на бумагу пальцем.) Так? (Радостно.) Ушел! Бледнеет. Исчез! (Подходит к двери на балкон, смотрит вдаль.)

Хор поет: «Господу богу помолимся, древнюю быль возвестим...»

Поганое царство! Паскудное царство! Тараканьи бега!..

Вынимает револьвер из кармана и несколько раз стреляет по тому направлению, откуда доносится хор. Гармоники, рявкнув, умолкают. Хор прекратился. Послышались дальние крики. Хлудов последнюю пулю пускает себе в голову и падает ничком у стола. Темно.

Конец

Москва, 1937

Кабала святош (Мольер). Драма в четырех действиях

Rien ne manque à sa gloire,

Il manquait à la nôtre[158]

Действующие

Жан-Батист Поклен де Мольер, знаменитый драматург и актер.

Мадлена Бежар, Арманда Бежар де Мольер, Мариэтта Риваль — актрисы.

Шарль Варле де Лагранж[159], актер, по прозвищу «Регистр».

Захария Муаррон, знаменитый актер-любовник.

Филибер дю Круази, актер.

Жан-Жак Бутон, тушильщик свечей и слуга Мольера.

Людовик Великий, король Франции.

Маркиз д’Орсиньи, дуэлянт, по кличке «Одноглазый», «Помолись!».

Маркиз де Шаррон, архиепископ города Парижа.

Маркиз де Лессак, игрок.

Справедливый сапожник, королевский шут.

Шарлатан с клавесином.

Незнакомка в маске.

Отец Варфоломей, бродячий проповедник.

Брат Сила, Брат Верность — члены Кабалы Священного писания

Ренэ, дряхлая нянька Мольера.

Монашка.

Суфлер.

Члены Кабалы Священного писания в масках и черных плащах.

Придворные.

Мушкетеры и другие.

Действие в Париже в век Людовика XIV.

Действие первое

За занавесом слышен очень глухой раскат смеха тысячи людей. Занавес раскрывается — сцена представляет театр Пале-Рояль[160]. Тяжелые занавесы. Зеленая афиша, с гербами и орнаментом. На ней крупно: «Комедианты Господина...» и мелкие слова. Зеркало. Кресло. Костюмы. На стыке двух уборных, у занавеса, которым они разделены, громадных размеров клавесин. Во второй уборной довольно больших размеров распятие, перед которым горит лампада. В первой уборной налево дверь, множество сальных свечей (свету, по-видимому, не пожалели). А во второй уборной на столе только фонарь с цветными стеклами.