Том 3. Письма и дневники

Я много раз в день молюсь Вашими святыми молитвами, поддержите их, милостивый батюшка! Директор лицея[227] говорил мне, что хотя Вася в последнее время стал гораздо благоразумнее, но что все еще характер его очень раздражителен и запальчив. Как бы помочь этому, милостивый батюшка?

На время экзаменов директор уезжает за границу по причине болезни, и его место займет инспектор[228], который, как я сейчас узнал от Васиных товарищей, очень дурно расположен к Васе и, по всей вероятности, будет вредить ему при экзамене. Помолитесь за Васю, милостивый батюшка!

147. Оптинскому старцу Макарию

Между 2 и 9 июня 1856 года

Милостивый батюшка!

Я имел счастье получить Ваше письмо, в котором Вы изволите поздравлять меня со днем моего Ангела, и еще два других прежде и от всего сердца приношу Вам мою искреннюю благодарность. Сердечная мысль о Ваших святых молитвах поддерживает здесь мои действия и хлопоты о Васе. Много было затруднений: некоторые разрешились благополучно, другие еще остались. Теперь главное затруднение в том, куда ему вступить в полк. Сначала мы думали, что если он вступит в гвардию, то ему надобно будет служить юнкером только шесть месяцев, и потому, когда должны были назвать полк, то назвали Измайловский. Так представление пошло к государю и им утверждено.

Но теперь нам говорят, что в гвардии надобно будет юнкером служить два года, что юнкера должны жить в казармах, что там их несколько человек в одной комнате, что потому если бы кто из них и хотел заниматься чем-нибудь дельным, то не может от других, которые обыкновенно занимаются картами, вином и тому подобными упражнениями. Теперь я очень желал бы выручить Васю отсюда, но не знаю, как это сделать, потому что государем уже утверждено.

Говорят даже, что вследствие какой-то ошибки государь утвердил принять лицеистов в гвардию прямо офицерами, и что ему будут докладывать об этом, и он прикажет принять их юнкерами. Тогда еще труднее будет снова докладывать ему, что один лицеист просит переменить назначение и вместо юнкерства гвардии желает быть офицером армии.

В прежние времена бывало, что если даже и ошибкою царь объявит кого-нибудь в каком-нибудь чине, то этот чин ему оставался. Потому не совершенно не возможная вещь и то, чтобы Васе оставили офицерский чин в Измайловском полку, как это им было объявлено на акте лицейском. Тогда все заботы наши и страхи за опасности казарменной жизни с юнкерами были бы разом уничтожены этою милостию государя. Но, кажется, это не останется, потому что многие хлопочут против этого.

Если же, как вероятно, это будет признано ошибкой, то мне бы хотелось, по крайней мере, чтобы Васе позволено было вступить в тот полк, который стоит в городе Белеве[229], для того чтобы находиться вблизи родителей, с которыми он был разлучен в продолжение семи лет. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы Господь помог устроить то, что будет ему на пользу. Вообще прошу святых молитв Ваших обо всех нас, о жене, о детях и обо мне, Вам искренно преданном духовном сыне Вашем и покорном слуге И. Киреевском.

Я познакомился с Башуцким, он хотел быть у Вас проездом в Киев. Он живой и кипучий. Жаль, что ему помешали жить в Ладожском монастыре: руководство отца Антония[230] было бы ему полезно…

Дневник 1852–1854 годы

1852 год

3 июня

Ездил с отцом Макарием снимать дагерротип. Потом с ним же к Полугарским.

За обедом отец Вассиан. Отец Макарий хочет примеров Н. и А.

После обеда гулял с Натальей Петровной.

В промежутках читал: Alphonse Rodrigues «Pratique de la perfection chrétienne[231]». Различие учения Римской церкви с Православной.

4 июня

Был у обедни.

Ходил к Пеше[232] за дагерротипом.

Всенощная.

Ходил в Сокольники.

Разговор о домашних беспорядках.

Во сколько мысль человека изменяет для него существенность жизни. Святой Арсений[233] восхищается видом из своей келии. Собрать подобные примеры и разобрать: много ли останется для действительности, когда из всех чувств и побуждений, и уверенностей, и стремлений, и бед, и радостей человека выключить то, что происходит от одного воображения?

5 июня

Был у обедни.

Ходил к нотариусу справляться о заемном письме[234].

За чаем был отец Макарий. Говорил о внутреннем слове, о смирении. Когда мы видим сучок в глазу брата, то бревно непременно должно быть в нашем[235]. «Покуда видим в других пороки, до тех пор в нас нет смирения. Человеку смиренному все кажутся лучше его, все кажутся добродетельными». Я заметил на это, что если мы будем всех видеть добродетельными, то от этого, по крайней мере в мирской жизни, могут произойти беды и неприятности. Батюшка ответил, что смиренного Господь сохранит от этих бед и неприятностей, которые могут произойти от такой ошибки.

О умной молитве.

6 июня

Сличал перевод Исаака Сирина[236].

Исповедь у Ив. П.[237] и потом у отца Макария.

Хомяков.

7 июня