Том 3. Письма и дневники

Но такое усовершенствование человечества может быть достигнуто только тогда, когда все покорится тому закону единства или братства, который теперь соединяет города и государства под властью одного правления. Должно всему человечеству в совокупности дать такой вид, чтобы все препятствия дальнейшим его успехам были устранены; должно достигнуть того, чтобы один человек не жил на счет другого, или, говоря языком сенсимонистов, должно уничтожить всякое exploitation de l'homme par l'homme[411], должно великим законом общества признать правило, которое сенсимонисты выражают таким образом: «Каждому человеку да будет по его способностям, каждой способности по его делам» (A chaque homme selon ses capacités, à chaque capacité selon ses oeuvres). История показывает, что не одна вражда, но и непосредственная сила, которую имел один человек жить на счет другого, постоянно клонилась к падению. Так, например, в первобытном и несовершеннейшем состоянии общества пленника либо пожирали, либо по крайней мере лишали жизни. Когда этот обычай заменился рабством пленных, то это уже было великим шагом к совершенству. Дальнейшим улучшением человеческой участи было введение умеренного рабства, как в средних веках. Теперь у образованнейших европейских народов уже нет другой непосредственной власти одного человека над другим, кроме той, которая рождается от разнообразных условий между господином и слугою, одним словом, от неравного разделения богатства. Потому необходимым шагом к установлению лучшего общественного механизма, к установлению прав достоинства вместо права завладения и наследства должно быть, по их мнению…

Комментарии

Письма и дневник Ивана Васильевича Киреевского

Письма

Частично письма были подготовлены сводными братьями И. В. Киреевского, Василием Алексеевичем и Николаем Алексеевичем Елагиными, для первого собрания сочинений И. В. Киреевского 1861 г., изданного А. И. Кошелевым, в качестве материалов для биографии.

Отдельная подборка писем И. В. Киреевского была осуществлена М. О. Гершензоном для второго издания собрания сочинений И. В. Киреевского, вышедшего в 1910–1911 гг. В издании, подготовленном М. О. Гершензоном, были помещены письма И. В. Киреевского, ранее печатавшиеся в «Русском архиве» (1870. — Кн.4 и 5; 1904. — Кн. 8; 1907. — Кн. 1; 1909. — Кн. 4 и 5) и книге Н. П. Колюпанова «Биография Александра Ивановича Кошелева» (М., 1892).

Письма И. В. Киреевского к оптинскому старцу Макарию были опубликованы в нескольких изданиях: 1) Историческое описание Козельской Введенской Оптиной пустыни. — Сергиев Посад, 1902; 2) Символ. — 1987. — № 17; 3) Четвериков С. И., протоиерей. Оптина пустынь. — Париж, 1988; 4) Иван и Петр Киреевские в русской культуре. — Калуга, 2001; 5) Киреевский И. В. Разум на пути к истине. — М., 2002.

Имеются всего четыре автографа писем И. В. Киреевского к оптинскому старцу Макарию: 19 сентября 1846 года, до 5 января 1847 года, между 11 января и 17 марта 1847 года, между 8 февраля и 17 марта 1847 года (НИОР РГБ. Ф. 213. Карт. 82. Д. 13), остальные же известны в рукописных копиях (НИОР РГБ. Ф. 213. Карт. 82. Д. 14; РГАЛИ. Ф. 236. Оп. 1. Д. 28).

1 Татьяна Димитровна (Дмитриевна, или Демьяновна) — знаменитая в Москве цыганка Таня, вдохновившая Н. М. Языкова на написание таких замечательных стихотворений как «Весенняя ночь», «Элегия» («Блажен, кто мог на ложе ночи…»), «Перстень».

15 мая 1875 г. в «Санкт-Петербургских ведомостях» (№ 131) были напечатаны воспоминания цыганки Тани о Языкове: «В Москве, в одном из переулков Бронной, в углу убогого деревянного флигеля доживает свои дни 65-летняя, невысокая и глухая старушка, с еще не совсем седыми волосами и большими черными, сохранившими еще необыкновенный блеск, глазами. У ног этой старушки (в буквальном смысле слова) лежал когда-то влюбленный поэт Языков; эту старушку воспевал он вдохновенными стихами:

Где же ты,
Как поцелуй насильный и мятежный,
Разгульная и чудо красоты?..

Приди!
Тебя улыбкой задушевной,
Объятьями восторга встречу я,
Желанная и добрая моя,
Мой лучший сон, мой ангел сладкопевный,
Поэзия московского житья!

Песни этой старушки доводили когда-то Пушкина до истерических рыданий… Зовут ее и поныне прежним, когда-то знаменитым по всей Москве именем Таня. «Бабуся», или просто «баба», прибавляют к этому имени нынешние певчие цыганские птички, из которых далеко не все помнят ее… Не умирает она с голоду, впрочем, благодаря маленькой пенсии, выдаваемой ей княгинею Голицыной, — единомышленницей ее.