Том 3. Рассказы 1972-1974 годов

– Вавилон! Заметьте, однако: за последние годы рождаемость в городах упала в два раза. А прирост населения в полтора раза увеличился. Опять отдувается Деревня-матушка. Не хотим мы рожать в городе, и все тут. Нам некогда, мы заняты серьезной деятельностью!.. Охламоны.

Марья Ивановна, собирая на стол, заметила с упреком:

– Не утомлял бы гостей, товарищ профессор. Сам же…

– Им это полезно знать.

– Сына упрекаешь за лекции, а сам…

– Это цифры ученых. Социология.

– Что же здесь плохого, если они знают эти цифры? Они этим занимаются… Они ставят перед обществом вопросы.

– Честные, деятельные люди перед собой ставят вопросы, а не…

В дверь в это время позвонили. Марья Ивановна пошла открывать.

Вошел пожилой человек, по облику тоже профессор… Лысый. Поздоровался.

– Приехал?

– Приехал…

– Ну, как? Полностью сельский человек?

– Не говорите! С собой даже привез… На сына набросился – за лекции…

– Предлагает ехать в деревню? – с улыбкой спрашивал лысый профессор, снимая плащ. – В народ?

– Теперь это надолго, – вздохнула Марья Ивановна. Лысый профессор погладил лысину, вошел в комнату.

– Ну, здравствуйте, здравствуйте!.. С приездом. – Лысый уселся в удобное кресло, с улыбкой осмотрел хозяина. – Как поживает деревня-матушка?

Профессор-хозяин тоже изобразил обаятельную улыбку.

– А как себя чувствует Вавилон?

Профессор-гость не снимал игривого тона:

– Ну, ему-то что сделается! Растет. Шумит.

– Нет, это не рост – нагромождение, – сказал хозяин. – Рост – нечто другое… Живая, тихая жизнь. Все, что громоздится, то ужасно шумит о себе.

– Гуманитарии всякий раз забывают один простой и вечный закон природы: тело не упадет, если сохранит скорость… Не нам с тобой, Сергей Федорыч, дорогой, исправлять этот закон. Будут расти, шуметь, строить… Постараются сохранить скорость.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила хозяйка к столу.

И тут Нюра совсем выпряглась.

– Спасибо, спасибо, – сказала она. – Мы утром чай попили…

– Да вы что! – воскликнул профессор-хозяин. – Ну-ка, давайте…

– Да не беспокоитесь, мы где-нибудь в столовой…

Даже Иван понял, что это уж слишком.

– Садись, что ты?

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила и хозяйка. – Зачем же идти в столовую, когда можно дома?

– Мы в столовой-то знаешь сколько время потратим! – убеждал жену Иван. – А тебе интересней по магазинам походить, сама говорила.

Нюра сдалась.

– Ну, можно закусить немного…

Когда сели уже за стол (профессор-гость отказался, просматривал записи, привезенные хозяином), пришла Люда, невестка, высокая, статная, очень красивая. Иван неприлично открыто засмотрелся на нее.

– Это мои гости, – сказал профессор-хозяин.

– Очень приятно.

– Людмила… как у тебя день?

– У меня с двух часов заочники.

Профессор помрачнел. Замолчал.

– Ваня звонил? – спросила Люда, не замечая, а может, не желая замечать, что свекор помрачнел.

– Он ушел на лекции.

Люда с Марьей Ивановной ушли на кухню.

– Странный ты человек, Сергей Федорыч, – заговорил профессор-гость. – Ну а что ты предлагаешь? Как предлагаешь им поступить?

– Это ты странный!.. Я предлагаю! Я уже давно ничего не предлагаю. Попробовал бы я предложить!..

– Ну, как же быть?

– На это мог бы ответить хозяин дома. Но таковых теперь в домах не бывает… Разве вот у них, – Сергей Федорыч кивнул в сторону Ивана и Нюры. – И то вряд ли.

– Частенько русские… домострой вспоминают. Странная тоска… В профессорском доме. Не находишь?

– Нет, не нахожу.

Профессор-гость уткнулся в тетрадку.

Гости – Иван и Нюра – не поняли, о чем шла речь. Иван аккуратно доставал ложечкой красную икру из вазочки и ел прямо так – из ложечки же. И снова доставал.

– Вкусная штука, – похвалил он, когда почувствовал на себе взгляд хозяина.

– Ешь, ешь, – кивнул Сергей Федорыч. – Это память о домострое. Редкая штука.

ГУМ.

Людская река растекается здесь на десятки проток. То закрутит у прилавка с носками, то увлечет в салон электроприборов… То вынесет на горбатый мостик, и тогда можно оглядеться, передохнуть, прийти в себя.

Ивану очень понравилось смотреть сверху, с мостика, на людей внизу… Но Нюра торопила. Куда торопила? Впрочем, она что-то покупала – что-то такое Иван держал уже в руках, какую-то коробку.

Нюра неутомимо перебирала, прикидывала на голову платки… Продавщицы ей делали замечания, Нюра не обращала на них внимания. Ее очень увлекало это занятие – перебирать товары. Она прямо преобразилась вся. И куда девалась ее деревенская робость, нерешительность!

Она тащила Ивана все дальше и дальше… Они вместе трогали плащи, мяли рукава их, растягивали… Вместе заглядывали в бирочки, где указана цена… И шли дальше.

В одном месте толпа растащила их в разные стороны…

Иван забеспокоился… Стал кидаться туда-сюда, спрашивал людей, показывал руками, что потерял жену, крупная такая женщина, с веснушками.

Одни качали головой – не видели…

Другие улыбались…

А один сердобольный молодой человек стал, как видно, объяснять Ивану, что надо пойти на радиоузел, сказать фамилию, имя, отчество жены, и там объявят по радио, и жена придет к фонтану…