Том 3. Слаще яда

Евгений пришел в несказанный восторг. Теперь ему стало ясно, что ведь он любит только Шаню, и всегда любил ее, и всегда будет любить. История с Марусею теперь показалась ему каким-то смешным фарсом, и он дивился на себя, как мог он хотя бы на одну только минуту принять этот фарс за что-то настоящее.

В том состоянии яростного восторга, в котором находился теперь Евгений, ему все казалось простым и возможным. Он решился немедленно ехать в город и идти прямо к Шане на дом.

Состояние влюбленности – блаженное состояние!

Но, когда уже Евгений был в городе, суровое лицо Жглова вдруг слишком ясно представилось ему, внезапная робость зашевелилась в душе, – и вместо того, чтобы прямо с вокзала нанять извозчика к дому Жглова, он поехал на свою городскую квартиру. Он думал: «Переночую, а там видно будет».

Швейцар передал ему полученное вчера по почте письмо от Шани. Несколько быстро набросанных строчек, – и сердце его забилось от радости.

Милый, дорогой, золотой Женечка! Я здесь и каждый день от трех до пяти буду сидеть в Летнем саду у старого фонтана и ждать тебя, мой ненаглядный, единственный.

Твоя Шанька

Евгений посмотрел на часы. Было уже пять минут шестого. Но он все-таки поехал в Летний сад и там, почти у входа, встретил Шаню с Юлиею. Шаня радостно заговорила:

– Женечка, вот видишь, я говорила, что вырвусь оттуда. Видишь, вот я и здесь.

Евгений жал ее руки, смотрел в ее глаза, радостно смеялся. Весь мир перед ним окрасился огнями страсти. Все окрест предметы выявляли свои оранжевые и золотые цвета. Красные ягодки бузины казались дивными райскими плодами. Юлия, которая прежде казалась ему смешною и неловкою, теперь оказалась очень привлекательною и симпатичною девушкою.

Шаня смотрела на Евгения с удивлением и с восторгом. Евгений был неузнаваем. Глаза его блестели, улыбки были детски-веселы. Он чаровал Шаню блеском и игрою энергии. Заражал ее своею влюбленностью, и поэтому Шане казалось, что никогда еще она так его не любила, как в этот устало-солнечный день.

Вся похоть поднялась, и играла в нем, и стала радостною и непорочною, и так нежен и мил был Евгений, точно цвела в нем первозданная радость.

Первое свидание было весьма непродолжительно. Шаня торопилась домой. Да и что за радость, – встреча на улице! Но и в эти несколько минут Евгений успел, то торжественно, то нежно, десятки раз повторить свое обещание жениться на Шане.

Условились по-прежнему встречаться в какой-нибудь гостинице.

В первый же вечер, когда они сошлись в отдельном кабинете дорогого, уютного ресторана, Шаня почувствовала, что больше не может держаться в этом состоянии постоянно обороняемой от милого недоступности, как в прошлом году.

Евгений был очень остроумен в тот день. С его языка то и дело срывались веселые шутки. Все движения его были быстры и живы. Напряженная энергия страсти пронизывала все его существо.

Шаня и сама все более распалялась.

Вино, цветы, – ах, разве эти бессильные сами по себе отравы бросают в объятия милого!

Сладко было сбросить одежды, обрадоваться наготе своей, и обрадовать его, и прильнуть, и отдаться. И потом, еще в неизведанном дотоле блаженстве взаимности, ощутить радость новой влюбленности.

Сочетались ярость страсти и нежная влюбленность, и так остро почувствовала Шанина душа это сочетание, этот голову кружащий пожар!

Потом, когда усталая нежность приникла к ним, отрадно было говорить нежные, озабоченно-ласковые слова и чувствовать, как сливается душа с душою.

Когда уже они собирались уходить и Шаня, стоя перед зеркалом, пришпиливала шляпу, она сказала:

– Теперь у нас все должно быть общее. Трусливо-благоразумный буржуа проснулся в душе Евгения.

– Да, конечно, – пробормотал он, – конечно, я не отказываюсь, но только…

Шанечке стало стыдно, что она словно напрашивается на что-то. И пришлось ей объяснять свои слова. Она сказала:

– Мои деньги должны теперь принадлежать тебе.

Евгений слегка покраснел, не то от радости, не то от смущения, и сказал:

– Полно, Шанечка, мне не надо. Мне своих денег хватит.

– Нет, пойми, – убеждающим и простодушным тоном говорила Шаня, – ты мне отдаешься, я – тебе, но разве я только твоя игрушка?

– Ты – мое божество! – восторженно сказал Евгений.

– Прежде всего, я – твоя жена, – говорила Шаня, – и должна тебе помогать.

Слово «жена» показалось Евгению слишком прозаичным, напоминающим о каких-то обязанностях. Ему приятнее было бы услышать более поэтическое название «любовница». Но он сказал:

– Конечно, мы будем помогать друг другу.

– Перед тобою блестящая карьера, – говорила Шаня.

– Конечно, – уверенно сказал Евгений.

– Глупо теперь тебе в чем-нибудь нуждаться, – говорила Шаня, – отказывать себе в чем бы то ни было. Это только расстроит твое здоровье, подорвет твою энергию, помешает успеху, – ведь я же сама тогда многое потеряю.

Евгений слушал и самодовольно улыбался.

Глава сорок восьмая