Том 3. Собачье сердце

Засим член месткома, он же член упрофбюро, он же известный скандалист, он же алкоголик, чрезвычайно знаменитая личность, фамилия которого на букву Ха. Два!

Три — бывший член союза Корелин. Ничего особенного, довольно симпатичная личность, не прославившая себя выдающимися подвигами в республике, преимущественно монтер.

И, в-четвертых, разные другие личности.

В общем, сели они за столики и напились до предельной нагрузки, по 420 пудов на ось, а засим и выше, отчего у них началось горение шеек и букс.

Первым сошел с рельсов именно наш кооперативный деятель и громогласно заявил:

— Братцы! Мне начинает казаться, что мы не на станции Ряжск, а в Америке, в городе Чикаго!

Почему ему померещилось Чикаго, кто его знает.

Остальные заревели, как дети, брошенные матерью:

— Пропали мы теперь! Не достать нам, видно, больше русской горькой!

— Вы ошибаетесь, как рыба об лед! — объявил им наш кооператор и рявкнул:

— Псст! Эй, негр!

И появился официант Кириллыч. Никакой он не негр, а обыкновенный белый человек.

— Что угодно?

— Дай нам бутылочку русской горькой.

— Сию минуту!

И через некоторое время подает бутылку русской горькой и при этом заявляет:

— Пожалуйте деньги...

Тут вся компания возмутилась до самого дна:

— Как, ты нам не доверяешь?

— Да ты знаешь ли, кто такие мы?

А Кириллыч возьми да ответь:

— Очень хорошо знаю (как ему не знать! Он-де оттого и деньги спросил).

Тут поднялся наш разъяренный кооператор В. и крикнул:

— Ах так?

И при этом урезал своим кооперативно-ответственным кулаком Кириллыча по уху так, что у всей публики в 1-м классе из глаз посыпались искры.

После чего произошел скандал.

Как вы смотрите на такие происшествия, товарищ?

Рабкор Лаг

Мы смотрим на такие происшествия крайне отрицательно, поэтому и печатаем ваше письмо.

Михаил

«Гудок». 25 июля 1925 г.

Дрожжи и записки

Вся эта история целиком помещается в корзине для ненужных бумаг Муромского Ражпо и состоит из трех записок.

Записка первая

Георгий Никифорович!

Знаю скверное положение Б. Н. Петрова, просил бы тебя при случае устроить хотя бы куда-нибудь. Он человек старательный.

Н. Лихонин

Записка вторая

Товарищ Кузнецов!

Еще я тебя прошу, если можно, то устрой парня, очень старательный, и если можно, то прошу не отказать.

Кириллов

Записка третья

Резолюция Г. Н. Кузнецова:

В местком служащих на согласование, 21/V.

Кузнецов

Ну, что ж тут особенного! Что-то с парнем случилось — попал он в скверное положение и пришлось ему прибегнуть к протекции.

Каковую он и получил. Просил за него у Георгия Никифоровича и Лихонин (помощник ТМ мастерских), и Кириллов (из ЖК-15), и Кузнецов резолюцию поставил.

Вот и все.

Впрочем, нет, не все.

Записка четвертая

В газету «Гудок» рабкора № 68.

Дорогие товарищи!

Обнаружил я записки Лихонина, Кириллова и выше упомянутую резолюцию. Пишут они, что он старательный.

Действительно, старательный.

Ха-ха-ха!

Поступив по запискам на службу в кооператив, Петров прослужил полтора месяца и до того достарался, что получил 12 июля сего года от администрации 80 рублей для покупки дрожжей. Каковые 80 (восемьдесят) рублей пропил до последней копейки, вследствие чего пекарня осталась без опары.

Ха-ха-ха!

Поздравляю наших протекционистов.

Подпись

Записка пятая

И я тоже поздравляю. Так вам и надо. Не развивайте протекционную систему на транспорте, не строчите записок кому попало. Не ходите черным ходом.

Михаил

«Гудок». 30 июля 1925 г.

Когда мертвые встают из гробов

В наш век чудес не бывает!

Общепризнано

Тем не менее в Кисловодске произошла история, от которой волосы встают дыбом...

Но будем рассказывать по порядку.

17 июня 1925 года, на 8-й год революции, на крыльцо дома № 46 по Шоссейной улице в гор. Кисловодске вышел квартирующий в означенном номере гражданин Корабчевский, бывший стрелок ЖОХРа, и громко зарыдал.

Сошлись добрые люди и стали спрашивать:

— Корабчевский, Корабчевский, чего ты рыдаешь, бывший стрелок?

На что тот ответил:

— Как же мне, бывшему стрелку, не рыдать, если сейчас младенец мой Виталий, дорогой мой сыночек, помер!

Бабы завыли, стали расспрашивать:

— Экая оказия, от чего?

— От воспаления легких, — сказал Корабчевский, размазывая по лицу слезы.

Посочувствовали все Корабчевскому и разошлись, а бедный папаша отправился оформлять смерть своего наследника.

И младенчик помер по всей форме.

Доказательством тому служат официальные документы.

Так, например, на бумаге со штампом горисполкома Кисловодска за № 391 от 18 июня с. г. значится: