Том 3. Стихотворения 1921-1929

Прошло пять месяцев. Ферганская больница.
Зайнет – в повязках вся, лицо – кровавый струп.
   Нет, не кошмарный сон ей снится,
   Она – калека, полутруп.

Блуждает взор, и речь Зайнет звучит невнятно,

Слух острый притуплён, трясется голова.
   Врачи дивятся: «Непонятно,
Как ты осталася жива!»
Зайнет свезли в Москву. Москва сильна наукой.
Зайнет возвращены и речь, и взор, и слух.
   И в комсомолке однорукой
   Зажегся вновь бунтарский дух.

«Коммуниверситет трудящихся Востока

»Зайнет мерещится во сне и наяву.
У гроба нового пророка
   Она сказала: «Я живу!

И ты – живешь во мне заветами твоими.

На родине моей – в кишлак из кишлака –
Дехканкам темным я их понесу, пока
Сумеет начертить твое родное имя
   Моя последняя рука!»

Пояснение некоторых слов:

Саламат – приветствие. Якши – хорошо. Калым – выкуп за невесту. Ичкерь

#- внутренний двор. Дехканки – крестьянки. Чайхана – вроде чайной. Кишлак –
#деревня. Паранджа – лицевое покрывало. Кун – награда за месть.

Дрессированный *

Известный белогвардейский и бывший кавалерийский генерал добровольческой армии Шкуро выступает теперь в цирке в Париже с труппой из казаков, под видом наездников.

(Из газет.)

Средь разоренных сел и брошенных полей
От тифа и от пуль уж не валятся трупы.
Шкуро, готовивший России мавзолей
По воле биржевых царей и королей,
Донской стотысячной уж не составит «труппы».

   Но… он готов на все за выгодный куртаж.

Парижский цирк, так цирк! Какого, дескать, хрена!
Ведь должность у него по существу все та ж,
    И только сузилась арена.

Белонаездников, увы, не то число,

И не Москва – приманка в виде приза.
Ах, время множество мечтаний унесло!
Но… то ж, продажное, осталось ремесло!
И та ж, «парижская», осталась антреприза[14].

– Ха-ха! «Наездничек» Шкуро, на сцену – в строй!

Признаться, даже мне, врагу, звучит обидой,
Что этакий, ха-ха, бандитский «волк», «герой»
     Стал дрессированною гнидой!

Обратный намек *

Английская эскадра в июне с. г. посетит Ревель (Эстония) и Ригу (Латвия), где останется до половины июля.

(Из газет.)

В просторах Балтики, средь северных широт,
У «вольных» городов, у Ревеля и Риги,
Английский бронтозавр раскроет хищный рот
На две приманчиво лежащие ковриги.
   «Х-хам! Х-хам! Глотнуть? Аль не глотнуть,
      А только… тонко намекнуть?»
И… в нашу

сторону скосит свои гляделки:      «Что, Эсесерия? Поймешь?»

* * *