Том 3. Стихотворения, 1972–1977

Смирно ждут автобус —
после смены все ведь, —
нехотя готовясь —
нечего поделать —
и к тому, что тесно,
и к тому, что душно
и неинтересно,
а вот так, как нужно.

Двадцать остановок,

тридцать километров
в робах и обновах,
с хрустом карамелек,
с шорохом газетным —
плохо видно только.
Тридцать километров
вытерпим тихонько.

А в окошко тянет

запахами сада.
Может, кто-то встанет:
я, наверно, сяду.
А в окошко веет
запахами леса,
и прохладный ветер
расчудесно лезет.

И пионерлагерь

звуки горна тычет,
и последний шлягер
мой сосед мурлычет.

И все чаще, чаще,

и все пуще, пуще
веет запах чащи,
веет запах пущи.
И ночное небо
лезет в дом бегучий,
и спасенья нету
от звезды падучей.

КУЗЬМИНИШНА

Старуха говорит, что три рубля
за стирку — много.
И что двух — довольно.
Старуха говорит, что всем довольна,
родила б только хлебушко земля.

Старуха говорит, что хорошо

живет
и, ежели войны не будет,
согласна жить до смерти.
Молоко
с картошкой
пить и есть в охотку будет.

Старуха говорит, что над рекою

она вечор слыхала соловья.
— Пощелкал, и всю хворь
сняло рукою.
Заслушалась,
зарадовалась я!

КОНЦЕРТ В ГЛУБИНКЕ

Пока столичные ценители
впивают мелос без конца,
поодаль слушают певца,
народных песен исполнителя,
здесь проживающие жители:
казах в железнодорожном кителе,
киргиз с усмешкой мудреца —
поодаль слушают певца.

Им текст мелодии нужней,

а что касается мелодии,
она живет в своем народе, и
народ легко бытует в ней.

Понятно им, что не понятно

для кратковременных гостей.
Что проезжающим понятно,
их пробирает до костей.

Убога местная эстрада

и кривобока без конца,
но публика и этой рада:
поодаль слушает певца.

А он, как беркут на ладони,

на коврике своем сидит,
пока стреноженные кони
жуют траву. Он вдаль глядит,
и струны он перебирает
и утирает пот с лица.
А он поет. А он играет.
А те, чей дух в груди спирает,
поодаль слушают певца.

СЕМЕЙНАЯ ССОРА

Ненависть! Особый привкус в супе.
Суп — как суп. Простой бульон по сути,
но с щепоткой соли или перцу —
даром ненавидящего сердца.

Ненависть кровати застилает,

ненависть тетради проверяет,
подметает пол и пыль стирает:
из виду никак вас не теряет.

Ничего не видя. Ненавидя.

Ничего не слыша. Ненавидя.
Вздрагивает ненависть при виде
вашем. Хвалите или язвите.

А потом она тихонько плачет,

и глаза от вас поспешно прячет,
и лежит в постели с вами рядом, в
потолок уставясь долгим взглядом.

МЕЛОЧЬ ПОД НОГАМИ