Том 3. Стихотворения и поэмы 1930-1941

Пост

Высоко над границей
плывут облака
на советскую сторону
лавой.
И следят их движенья
глаза беляка,
и орел
над шевроном
двуглавый.
Он стоит на часах
невдали рубежа,
подтянув
сухопарые ляжки.
И ему бы
по облачным сходням взбежать,
поглядеть
на родные овражки.
Только ихнюю милость
сюда не зовут, –
здесь и цель
и забота другая…
И стоит он часами,
похож на сову,
на советское солнце
моргая.
Крыт и бит красной конницей
Гундоровский полк
прополоскан
в двенадцати водах.
И двенадцать древков
помертвелый шелк
обвивает
в двенадцати взводах.
То –
виденье двенадцати
скомканных битв,
то –
осколки частей разбитых,
то –
смятенная ярость
в зрачках рябит,
не оставившая попыток,
то –
Вапнярка,
Касторная,
Фастов
и Льгов,
то –
Дубиничи,
Харьков,
Воронеж,
то –
отпетая песня
хрипит пустельгой,
под которой
надежды хоронишь.
Но надежда должна же
мелькать впереди!..
И какие-то мысли
и планы
замышляют,
мечтанья разбередив,
потускневших времен
ветераны…
Высоко над границею
солнце течет.
Калачом
загибается месяц.
Все обдумано,
взвешено,
принят в расчет
военком
и красноармеец.
Лишь взыграет
волненье военной трубы,
кровь –
вином заструится в жилах…
И пойдут за рубеж,
и восстанут гробы,
и отроют пшеницу
в могилах.
И –
не как в неудачливые разы,
не без спросу,
не вдруг,
не сразу –
превратятся
казачьи густые базы
в продовольственные базы.
Не ударят теперь они
личностью в грязь, –
гром побед у них
в лицах и в позах:
как не ждать им удач,
если прочную связь
завели они
в самых колхозах.
Все двенадцать знамен
разовьются, шурша,
боевые покрыв
единицы.
И одна за другою
казачья душа
к их отрядам
присоединится.
И уже от пожаров –
ночами светло,
и – разбитая – Красная
в яви,
и Оняк
боевое пружинит седло,
и Сюсюкин
в командном составе!

Рейд