Читаем Том 3. Стихотворения и поэмы 1930-1941 полностью

Том 3. Стихотворения и поэмы 1930-1941

К чему начинатьисторию снова?Не пачкай бумагии время не трать!Но где же оно –первородное слово,которое сладкосто раз повторять?Теперьэти всеми забытые встречи,рассвет наших взглядови рань голосов,едва повернувшись,далеко-далечеоткинуло времени колесо.Тогда ещечудо слыло монопланом,бульварамиконка тащилась, звеня,и головы,масленные конопляным,в кружок –окружалиповсюду меня.Москва грохоталатоскою булыжной,на дутыхкатили тузы по Тверской –торговой смекалкой,да прищурью книжной,да рыжей премудростьюшулерской.Зеркальными гранямивывеска к вывеске,подъезды,засунутые на засов,и нищих,роящихся раной у Иверской, –обрубки, и струпья,и дыры носов.А там,где снега от заката зардели,где цепью гремелимордастые псы, –в лоскутное небовперяли борделизакрытые ставни –как бельма слепцы.Солидные плеши,тугие утробы,алмазные цепи,блистанье крестов;в сиянии люстры,в мерцанье сугробы:земной и небесныйсверкает престол.Империя!Ты отдавила нам плечи.Мы скинули тяжестьтупого ребра:свинцовые склепы,пудовые свечи,лабазыи складылихого добра.Таков был пейзаж,что совалсяпостылоповсюду нам в уши,в глазаи в сердца.Казалось,что семяничто не растило,что времязастыло в сугробах мерцать.В ряды их калашныек рылам суконнымне лез я;к их истинам прописнымне жался;их толстым слежалым законамне верил…Тогда-тоя встретился с ним.Он шел по бульвару,худойи плечистый,возникший откуда-то сразу,извне,высокий, как знамя,взметенноев чистойиюньскойнесношенной голубизне.Похожий на рослогомастерового,зашедшего в праздникв богатый квартал,едва захмелевшего,чуть озорного,которому мирдо плеча не хватал.Черты были крупны,глаза были ярки,и темень волосприпадала к лицу,а руки –тяжелые, –будто подаркиладонями кверхунесли на весу.Какой-тогордящийся новой породой,отмеченныйраньше не бывшей красой,весь широкоглазыйи широкоротый,как горы,умытые насвеж росой…Я глянул:откуда такие берутся?Крутой и упругийс затылка до пят!..Быть может,с Казбекаили с Эльбруса –тактело распластывает водопад?Тревожный,насмешливыйи любопытный,весь нерастворимыйна глаз и на слух,он враз отличался –какой-то обиднойчертой превосходстванад всем,что вокруг.Казалось,что каждая шуткаи шалостьвсерьез задевалапо сердцу –одним;другие –с ним спорилии не соглашалисьи все-такивслед семенили за ним.Он взвил позвоночникомфлейту на споры,он полон былсамых нежданных затей,он явно из сказкииз той был,что в горыуводит –несчастных сограждан –детей.Сограждане жбыли на совесть добротны;закат был –что иконостас –золотист.И как им понять было,что в оборотнейдетей превращатьначинает флейтист?!Был девятьсот пятый –засвистан,затоптан,затерти засален по лавкам менял;и в розницу предан,и продан был оптом,и заслан –куда и Макар не гонял.То пастырь Кронштадтский,то Саровский иноквзмывалив лученье крестови вериг…Индусских ученийобложки – в витринах,и тусклые блесткиогарочьих лиг.Глаза былиплотно залеплены клейстеромнаследственных прави жандармских облав.Картиныелеемвыписывал Нестеровиз мироточивыхсочившихся глав.Вы помните это:«Медведь и отшельник»,пчелиных роевпримиренческий гул…И было неясно:медведь ли мошенник,мохнатого ль старецна меде надул?А рядом –менады, наяды, дриады!«Царь Федор Иваныч»,шаляпинский туш,концерты, концерны,поставки, подряды…Взъяриласьроссийская дикая глушь!Их мануфактурныхда бакалейныхторговых домовподнимались ряды.И тщетно,казалось,прошли в поколеньях«Былое и думы» –следы и труды…ТеперьОстроумовыхда Востряковыханглийским проборамоткрылась тропа.А те,что Владимирским трактомв оковахпылили, –в потемки ушли,запропав.Боротьсяс торгашьей лощеною шайкой?Сражатьсяс их Китайгородской стеной?!И красное знамябелесою чайкойна сереньком занавесезаменено.Тогда –вперерез,ни минуты не мешкав,в ответ их блудливымпожатиям плеч,в ответ ликвидаторскимкислым усмешкамрвануласьсухая,горячая речь.Но речь эта –в пальцах подпольных,как порох,чернелана тонких рабочих листках,взрываясьв партийныхразросшихся спорах,не всеми доступна былаи близка.Всей будничнойобыденщиной бытаот праздных,пустых,наблюдающих глазподполье партийноебыло укрыто,как шубой,широким сочувствием масс.И если в тиши,опасаясь провала,синеющиепо-весеннему днимашинка гектографакопировала,не всякомув руки давались они.Угрюмый зрачокчрезвычайной охраны,морозящий оползеньшарящих рук…И БлокНезнакомку уводит во храмыНечаянной Радостивызвенеть звук.И вровеньдушеспасительным догмам,гастролям Кубелика,дыму кадилскулил в Камергерскомрасстроенный Штокман,и Сольнес-строительна башню всходил.Да что там Кубелики что там их Ибсен?Широкой натуревойти только в раж:Гогена с Матиссом –Морозовым выписанвагон! –чтоб москвичоткрывал вернисаж.Пусть краски их пышут,не глядя на зиму,пусть всюду звенитнаш малиновый звон,сюда,к семихолмомуТретьему Риму,приидут языци –мошне па поклон!Символики приторнойлипкая патока,о небе в алмазахбессильная грусть.А рядом –озимыхзаплатка к заплатке –двужильнаяда двухпольная Русь.А рядом –огромен,угрюм,неуютенкрай гиблых снеговда подсошных земель.И вот он –оттудаприходит Распутини валит империюна постель!

Читаем Том 3. Стихотворения и поэмы 1930-1941 полностью

Том 3. Стихотворения и поэмы 1930-1941

Похожие книги

Все жанры