Том 3. Тайные милости

Анна Ахмедовна выключила газовую горелку. Пламя погасло тихо, без хлопка, который обычно указывает на плохое качество газа или на то, что газ кончается. Нет, газ был хорошего качества, и его оставалось в баллоне еще достаточно много. Она стала вспоминать, когда ей этот баллон привезли: то ли месяц тому назад, то ли полтора? Так и не смогла вспомнить. Только подумала лишний раз о том, что газ почти не расходуется ею. Плеснула в чайную чашку утренней заварки из маленького фарфорового чайника кузнецовского завода, долила кипятка. Заварной чайничек – единственная вещь, оставшаяся еще с тех незапамятных времен, когда была жива княгиня – бабушка Анны Ахмедовны по отцу. По отцу она была из князей, вернее, из местных князьков – обедневшие, фактически утратившие все сословные привилегии еще в конце прошлого века, они добывали свой хлеб насущный воинской службой и славились не одним только умением сидеть в седле, джигитовать, носить черкеску, но и вольнодумством. От бабки и достались ей в удел эти баснословные волосы да царственная осанка. Когда она шла от плиты к столу, распущенные волосы тяжело и мягко терлись о плечи, словно живые, ниспадали волнисто по всей спине гораздо ниже пояса. Если бы время от времени она не подрезала, не подравнивала концы, то давным-давно волосы выросли бы до пят. Господи, как она мучилась с этими волосами, но зато как они выручают ее теперь!

Разве можно допустить, чтобы волосы сбились в колтун?

Нельзя. Значит, надо их холить, надо смотреть за ними. И она смотрит, как за живым существом, вполне самостоятельным, дающим и ей зацепку в этой жизни, как бы оправдывающим ее право на существование.

Особенно важно то, что волосы до сих пор живые – они растут, на месте выпавших или вычесанных гребнем возникают новые, они блестят и струятся под гребнем, как молодые, будто и не одного возраста с хозяйкой. Глядя на эти холеные волосы, она даже подумала однажды: «Вот что значит хорошая жизнь!» И позавидовала своим волосам.

На ночь она расплетает косы и расчесывает их частым гребнем, а по утрам заплетает и укладывает вокруг головы высокой короной – и вроде бы каждый вечер и каждое утро у нее есть неотложное дело. А только неотложные дела и поддерживают пульс жизни, если что-то можно отложить на завтра или на послезавтра или вообще отложить, значит, это что-то не служит делу поддержания жизни, а может быть, даже и вредно для нее, во всяком случае – излишне.

Трудно даже вообразить, сколько зла не сделано на этом свете лишь по забывчивости, по лености, по охранительному равнодушию. Когда говорят «услужливый дурак – опаснее врага», подразумевают и дурака активного, готового бежать впереди паровоза и быть умнее всех, даже умнее самой жизни. Она давно уже понимала, что если говорить о жизни вообще, о Жизни с большой буквы, то есть в ней какая-то великая саморегулирующая сила, и главное: не бежать впереди паровоза, не лезть на рожон, не дергаться на оживленном перекрестке, когда уже включен красный свет, а стоять и ждать, тогда есть шанс остаться невредимым до зеленого света, а значит, вообще остаться.

Сплошь и рядом то, что когда-то было или считалось дурным, оборачивается хорошим, то, что было обузой, становится со временем достоинством или поддержкой. Взять хотя бы ту же историю с ее волосами – теперь они для нее просто спасение! То, что многие годы было в тягость, обернулось надежной радостью, очень важной для одинокого человека. Для одинокого важней не нечаянные или даренные к празднику, ритуальные радости, а каждодневные, надежные радости собственной выработки.

В эти ночные часы невольного бодрствования Анна Ахмедовна с особенным холодком в душе чувствовала свою ненужность, и сейчас, думая о проскакавших под окнами лошадях, еще раз вспомнила про бедных ишаков, которые однажды стали невыгодны своим хозяевам, и те, против своей воли, выгнали их, выбросили из жизни.

Ее никто не выгонит.

Слава богу, у нее есть самое главное – есть крыша над головой, есть государственная пенсия, способная обеспечить вполне сносную жизнь, есть остатки былого здоровья.

Но кому она нужна?

Внучки воспитываются у няньки. Сын весь в делах, как рыба в чешуе. С невесткой она так и не нашла общего языка.

Может быть, утешиться тем, что каждый человек нужен прежде всего самому себе?