Том 4

До полуночи оба амфитриона изливали своё негодование под сенью беседки.

Правда, обед не особенно удался, но гости набросились на угощение с такой жадностью, словно три дня ничего не ели, - значит, не так уж оно было плохо. А злосчастная критика сада была вызвана не чем иным, как чёрной завистью. Всё более горячась, друзья восклицали:

— Вот как! В бассейне мало воды! Погодите, будут там и рыбы и даже лебеди.

— Они едва удостоили взглядом пагоду!

— Только тупицы могут утверждать, будто руины - это свалка!

— Подумаешь, гробница непристойна! Почему непристойна? Разве люди не имеют права строить всё, что угодно, на своей земле? Я даже завещаю, чтобы меня здесь похоронили.

— Не смей так говорить! - взмолился Пекюше.

Затем друзья стали перемывать косточки гостям.

— По-моему, врач любит пускать пыль в глаза!

— А ты заметил усмешку г-на Мареско перед портретом?

— Какой невежа этот мэр! Если ты обедаешь в чужом доме, чёрт возьми, надо с уважением относиться к его достопримечательностям.

— А что ты скажешь о госпоже Борден? - спросил Бувар.

— Типичная интриганка! Не стоит и говорить о ней.

Друзьям опротивело общество, и они решили ни с кем не встречаться, жить ещё более уединенно и только для себя.

Они проводили целые дни в погребе, счищая винный камень с бутылок, наново покрыли лаком мебель, натёрли пол в доме; по вечерам, глядя на горящие в камине дрова, они рассуждали о наилучшей системе отопления.

Бувар и Пекюше попытались ради экономии сами коптить окорока и кипятить бельё. Жермена, которой они только мешали, пожимала плечами. Когда настала пора для варки варенья, служанка раскричалась, прогнала их, и они обосновались в пекарне.

Это помещение служило раньше прачечной; под ворохом хвороста там стоял большой чан, выложенный кирпичом, который вполне подошёл для их честолюбивых замыслов самим заготовлять консервы.

Они наполнили четырнадцать банок помидорами и зелёным горошком; крышки замазали негашёной известью с примесью сыра, обвязали полосками холста и погрузили банки в кипяток. Но вода испарялась, пришлось подливать в неё холодной; от разницы температур банки лопнули. Уцелели только три.

Тогда они раздобыли старые коробки из-под сардин, напихали туда телятины, опустили коробки в кастрюлю с водой и поставили на огонь. От этой процедуры коробки раздулись, как шары. Неважно! При охлаждении они сплющатся. Продолжая свои опыты, Бувар и Пекюше заложили в другие коробки яйца, цикорий, куски омара, рыбу по-матросски, порцию супа и были горды тем, что, по примеру Аппера, «остановили круговорот времён года»; такие открытия, по словам Пекюше, важнее подвигов завоевателей.

Они усовершенствовали маринады г-жи Борден, прибавив в них перца, а пьяные сливы получились у них гораздо вкуснее, чем у неё. Настаивая малину и полынь, они приготовили превосходные наливки. Из мёда и дягиля попытались делать малагу и даже задумали производство шампанского. Бутылки шабли, разбавленного суслом, вскоре взорвались. Тогда Бувар и Пекюше перестали сомневаться в успехе.

Изыскания продолжались: друзья дошли до того, что стали подозревать вредные примеси во всех покупаемых продуктах.

Они придирались к булочнику из-за цвета хлеба. Восстановили против себя бакалейщика, обвинив его в фальсификации шоколада. Съездили в Фалез за пастой из грудной ягоды и на глазах у аптекаря разбавили её водой. Паста приобрела вид свиной кожи, что указывало на присутствие желатина.

После этого успеха Бувар и Пекюше возгордились. Купили оборудование у обанкротившегося винокура, и вскоре у них появились сита, бочки, воронки, шумовки, весы, не считая кадки и перегонного куба, для которого понадобилась особая печка.

Разузнав, как очищают сахар, они изучили различные способы его варки. Им не терпелось увидеть в действии перегонный куб, и они занялись приготовлением ликёров высшего сорта, начав с анисовки. Но в жидкости почти всегда плавали какие-то комочки и что-то прилипало ко дну; иной раз случались ошибки в дозировке. Повсюду блестели медные лохани, колбы вытягивали свои длинные носы, котелки висели на стенах. Иногда один из друзей сортировал на столе травы, а другой колдовал над кадкой; они что-то размешивали и тут же пробовали полученный состав.

Бувар, мокрый от пота, работал в одной рубашке и штанах с короткими подтяжками; но по своей беспечности он либо забывал вставить решётку в перегонный куб, либо разводил слишком сильный огонь.

Пекюше производил шёпотом какие-то расчеты, неподвижно сидя в своей длинной блузе, похожей на детский передник с рукавами; оба друга почитали себя серьёзными учёными, занятыми полезным делом.