Том 4. 1964–1966

– Я сама не слыхала… Девчонки рассказывали.

– И что же рассказывали девчонки?

– Ну… мало ли что… Может быть, они врут все. Может, Сус вовсе тут ни при чем…

– Гм… – сказал я.

– Ты только не подумай про Суса, он хороший парень и очень молчаливый.

– Чего ради я стану думать про Суса? – сказал я, чтобы ее успокоить. – Я его и в глаза не видел.

Она опять взяла меня под руку и с энтузиазмом сказала, что сейчас мы выпьем.

– Сейчас самое время нам с тобой выпить, – сказала она.

Она уже прочно была со мной на «ты». Мы свернули за угол и вышли на магистраль. Здесь было светлее, чем днем. Сияли лампы, светились стены, разноцветными огнями полыхали витрины. Это был, вероятно, один из кругов Амадова рая. Но я представлял себе все это как-то иначе. Я ожидал ревущие оркестры, кривляющиеся пары, полуголых и голых людей. А здесь было довольно спокойно. Народу было много, и, по-моему, все были пьяны, но все были отлично и разнообразно одеты, и все были веселы. И почти все курили. Ветра не было ни малейшего, и волны сизого табачного дыма качались вокруг ламп и фонарей, как в накуренной комнате. Вузи затащила меня в какое-то заведение, высмотрела знакомых и удрала, пообещав найти меня позже. Народ в заведении стоял стеной. Меня прижали к стойке, и я опомниться не успел, как проглотил рюмку горькой. Пожилой коричневый дядя с желтыми белками гудел мне в лицо:

– …Куэн повредил ногу, так? Брош пошел в артики и теперь никуда не годен. Это уже трое, так? А справа у них нет никого, Финни у них справа, а это еще хуже, чем никого. Официант он, вот и все. Так?

– Что вы пьете? – спросил я.

– Я вообще не пью, – с достоинством ответил коричневый, дыша сивухой. – У меня желтуха. Слыхали про такое?

Позади меня кто-то сверзился с табурета. Шум то стихал, то усиливался. Коричневый, надсаживаясь, выкрикивал историю про какого-то типа, который на работе повредил шланг и чуть не умер от свежего воздуха. Понять что-нибудь было трудно, потому что разнообразные истории выкрикивались со всех сторон.

– …Он, дурак, успокоился и ушел, а она вызвала грузотакси, погрузила его барахло и велела свезти за город и там все вывалить…

– …А я твой телевизор к себе и в сортир не повешу. Лучше «Омеги» все равно ничего не придумать, у меня есть сосед, инженер, он так прямо и говорит. Лучше, говорит, «Омеги» ничего не придумать…

– …Так у них свадебное путешествие и закончилось. Вернулись они домой, отец его в гараж заманил – а отец у него боксер – и там его исхлестал, ну, до потери сознания, врача потом вызывали…

– …Ну ладно, взяли мы на троих… А правило у них знаешь какое: бери все, что захочешь, но сглотай все, что берешь. А он уже завелся. Берем, говорит, еще… А они уже ходят рядом и смотрят… Ну, думаю, хватит, пора рвать когти…

– …Деточка, да я бы с твоим бюстом горя бы не знал, такой бюст раз на тысячу встречается, ты не думай, что я тебе комплименты говорю, я комплиментов не люблю…

На опустевший табурет рядом со мной вскарабкалась поджарая девчонка с челкой до кончика носа и принялась стучать кулачками по стойке, крича: «Бармен! Бармен! Пить!» Гомон опять немного стих, и я услышал, как позади двое переговариваются трагическим полушепотом: «А где достал?» – «У Бубы. Знаешь Бубу? Инженер…» – «И что, настоящий?» – «Жуть, сдохнуть можно!» – «Там еще какие-то таблетки нужны…» – «Тихо, ты…» – «Да ладно, кто нас слушает… Есть у тебя?» – «Буба дал один пакетик, он говорит, этого в любой аптеке навалом… Во, смотри…» Пауза. «Де… Девон… Что это такое?» – «Лекарство какое-то, почем я знаю…» Я обернулся. Один был краснощекий, в расстегнутой до пупа рубашке, с волосатой грудью. А другой был какой-то изможденный, с пористым носом. Оба смотрели на меня.

– Выпьем? – предложил я.

– Алкоголик, – сказал пористый нос.

– Не надо, не надо, Пэт, – сказал краснощекий. – Не заводись, пожалуйста.

– Если нужен «Девон», могу ссудить, – громко сказал я.

Они отшатнулись. Пористый нос принялся осторожно озираться. Краем глаза я заметил, что несколько лиц повернулись в нашу сторону и выжидательно застыли.

– Пошли, Пэт, – сказал вполголоса краснощекий. – Пошли, ну его совсем.

Кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся и увидел загорелого красивого мужчину с мощными мышцами.

– Да? – сказал я.

– Приятель, – сказал он доброжелательно, – брось ты это дело. Брось, пока не поздно. Ты «Носорог»?

– Я гиппопотам, – сострил я.

– Не нужно, я серьезно. Тебя, может, побили?

– До синяков.

– Ладно, не расстраивайся. Сегодня тебя, завтра ты… А «Девон» и все прочее – это дрянь, ты уж мне поверь. Много на свете дряни, а это уж всем дряням дрянь, понимаешь?

Девочка с челкой посоветовала мне:

– Тресни ему по зубам, чего он суется… Шпик паршивый…

– Налакалась, дура, – спокойно сказал загорелый и повернулся к нам спиной. Спина у него была огромная, обтянутая полупрозрачной рубашкой и вся в круглых буграх мускулов.

– Не твое дело, – сказала девочка ему в спину. Затем она сказала мне: – Слушай, друг, позови бармена, я никак не докричусь.

Я отдал ей свой стакан и спросил:

– Чем бы заняться?