Том 4

— Прохвосты! Трусы! Негодяи! Что они делают? Надо русских сперва раскалывать на части, а затем их избивать! Смотрите: эти бородатые еретики набрасываются, как волки, со всех сторон и отталкивают наших от берега. Они теснят их к полыньям, где те проваливаются и захлебываются, увлекаемые под лед тяжелыми доспехами.

Брудегам его не слушал. Он пристально, со злобой всматривался в даль, где видел знамя Александра, черное с золотом. Вот около знамени он сам. Да, Александр держится молодцом! Вот он на белом коне помчался в самую гущу сечи. Кого-то поразил мечом. Одно немецкое знамя упало. Его подхватил какой-то русский всадник и ускакал прочь… Вот опять Александр вырвался из толпы и бросился в другое место схватки, где отчаянно бился немецкий рыцарь с голубым шарфом на шлеме.

Схватка была недолгой: еще некоторое время голубой шарф вился и мелькал между взлетавшими мечами, затем вдруг исчез, и Брудегам увидел только, как по этому месту промчались кони, и светлый шлем Александра, удалявшегося в сторону. Черная полынья расширялась, и в ней еще некоторое время видны были конские морды и отчаянно барахтающиеся люди.

Уже новая группа немецких всадников неслась, подняв мечи, к месту боя.

Сперва Брудегаму казалось, что теперь победа явно клонится на сторону немцев. Они теснили русских, быстро расступавшихся в разные стороны от середины озера, не будучи в силах сдержать стремительный удар тяжелой немецкой конницы. Но, отбежав, русские снова поворачивались и яростно нападали, сбивая рыцарей.

— Уходите! Скорей уходите! — крикнул промчавшийся мимо Брудегама незнакомый рыцарь. — Мы проигрываем битву!

Теодорих оглянулся: бискупа около него уже не было. Однако он не послушался и остался на месте, желая увидеть исход битвы, не веря еще, что гордые, до сих пор непобедимые немцы могут быть разгромлены. В бешенстве Брудегам то колотил каблуком бок своего бесившегося коня, то снова с трудом сдерживал его, когда тот пытался примкнуть к мчавшимся мимо всадникам.

Лед по всему озеру стал заметно трескаться, и все больше появлялось черных пятен. Не стесненные тяжелыми доспехами, русские воины разбегались в разные стороны, легко прыгая через полыньи, и опять возвращались, чтобы снова схватиться с врагами. Немецкие всадники уже отступали в полном беспорядке, стараясь добраться до суболицкого берега по оседавшему под их тяжестью льду. Русские бесстрашно набрасывались на рыцарей, поражая их топорами. Они разбивали головы коням, и железные латы всадников трещали под могучими ударами разъяренных русских воинов. Легко перескакивая с льдины на льдину, к рыцарям подбегали пешие русские ратники и стаскивали их с коней длинными рыбачьими баграми. Упавшим на лед рыцарям тяжелые доспехи мешали подняться без посторонней помощи.

Все войско меченосцев развалилось. Вместо грозных сомкнутых рядов «свиного рыла» по льду метались разрозненные кучки рыцарей. Никто уже не давал распоряжений, каждый спасал только свою жизнь.

Вдруг Брудегам заметил, что в его сторону скачут несколько всадников, преследуя отступавших немцев. Впереди несся воин в блестящей кольчуге, на пятнистом, как барс, коне. Он что-то кричал и готовил аркан. Под могучей рукой всадника конь взвился на дыбы и остановился. С торжествующим криком воин метнул аркан, и тот обвился вокруг Брудегама. Всадник бросился в сторону, аркан натянулся, и Теодорих вылетел из седла. Всадник помчался дальше, волоча по снегу Брудегама.

После битвы

Александр выехал на берег и оттуда наблюдал за явно затихавшей битвой. Он зорко смотрел во все стороны, стараясь разгадать, куда девалось множество немецких союзников: леттов, финнов, чудинцев и других бичами согнанных крестьян, которых немцы насильно заставили отправиться в поход против Новгорода. Первоначально их было в несколько раз больше, чем немцев, но, увидев поражение своих высокомерных господ, они, бросая оружие, со всех ног уже бежали прочь с места битвы, надеясь укрыться в лесах.

Многие русские удальцы на своих неказистых мохнатых лошаденках, часто даже без седла, с рогатинами в руках, гонялись за убегавшими.

Постепенно озеро пустело. Жалкие, ничтожные остатки немецкого войска поспешно удалялись к суболицкому берегу, стараясь оторваться от преследующих их русских ратников. Повсюду бесчисленными черными пятнами на снегу выделялись тела убитых и раненых.

Александр помчался к большаку, где столпившиеся возле дороги люди рассматривали немецких пленных. Мимо него вели группами еще недавно гордых, нарядных рыцарей, которые в латах, но теперь без шлемов угрюмо шагали с закрученными за спиной руками. Их погоняли, посвистывая и постегивая, новгородские ратники. Один из них, в старом зипуне и новых лаптях, весело покрикивал:

— Вот приехали гости незваные: стали пировать, да похмелье вышло тяжелое!

Александр не узнавал прежних меченосцев. Куда девалась их наглая напыщенность, их уверенность в непобедимости и своем превосходстве над всеми! Теперь угрюмые лица пленных были полны только непримиримой злобы.