Том 4. Белая гвардия, Дни Турбиных

Галаньба. Ноги поморожены? А чему ж це ты не взяв посвидченя вид штабу своего полка? А? Якого полку? (Замахивается.)

Слышно, как лошади идут по бревенчатому мосту.

Дезертир. Второго сечевого.

Галаньба. Знаем вас, сечевиков. Вси зрадники. Изменники. Большевики. Скидай сапоги, скидай. И если ты не поморозив ноги, а брешешь, то я тебе тут же расстреляю. Хлопцы, фонарь!

Телефонист. Пришлить нам ординарца для согласования. В слободку. Так. Так. Слухаю.

Фонарем освещают дезертира.

Галаньба(вынув маузер). И вот тебе условие: ноги здоровые, будешь ты у меня на том свете. Отойдите сзади, чтоб я в кого-нибудь не попал.

Дезертир садится на пол, разувается. Молчание.

Болботун. Це правильно. Щоб другим був пример.

Гайдамаки(со вздохом). Поморожены… Правду казав.

Галаньба. Записку треба було узять. Записку. Сволочь. А не бежать из полка.

Дезертир. Нема у кого. У нас ликаря в полку нема. Никого нема. (Плачет.)

Галаньба. Взять его под арест. И под арестом до лазарету. Як ему ликарь ногу перевяжет, вернуть его сюды в штаб и дать ему пятнадцать шомполив, щоб вин знав, як без документу бегать с своего посту.

Гайдамаки(выводя). Иди. Иди.

За сценою гармоника. Голос поет уныло: «Ой, яблочко, куда катишься, к гайдамакам попадешь, не воротишься». Тревожные голоса за окном: «Держи их. Держи их. Мимо мосту… Побиглы по льду».

Галаньба(в окно). Хлопцы, що там? Що?

Голос: «Якись жиды, пан сотник, мимо мосту по льду дали ходу из Слободки».

Хлопцы! Разведка! По коням! По коням! Садись! Садись! Хорунжий Овсиенко, а ну проскочить за ними. Тильки живыми возьмить. Живыми!

Топот за сценой. Появляются гайдамаки. Вводят человека с корзиной.

Человек. Миленькие, я ж ничего. Что вы? Я ремесленник!

Галаньба. С чем задержали?

Человек. Помилуйте, товарищ военный.

Галаньба. Що? Товарищ? Кто тут тебе товарищ?

Человек. Виноват, господин военный.

Галаньба. Я тебе не господин. Господа с гетманом в городе все сейчас. И мы твоим господам кишки повыматываем. Хлопец, тебе близче. Урежь этому господину по шее. Теперь бачишь, яки господа тут. Видишь?

Человек. Вижу-с.

Галаньба. Осветить его, хлопцы. Мени щесь здаеться, що вин коммунист.

Человек. Что вы! Что вы, помилуйте. Я, изволите ли видеть, сапожник.

Галаньба. Що-то ты дуже гарно размовляешь на московской мови.

Человек. Калужские мы, ваше здоровье, Калужской губернии. Да уж и жизни не рады, что сюда, на Украину, заехали. Сапожник я.

Галаньба. Документ.

Человек. Паспорт? Сию минуту. Паспорт у нас чистый, можно сказать.

Галаньба. С чем корзина? Куда шел?

Человек. Сапоги в корзине, ваше… бла… ва… сапожки-с. Мы на магазин работаем. Сами в слободке живем, а сапоги в город носим.

Галаньба. Почему ночью?

Человек. Как раз в самый раз. К утру в городе.

Болботун. Сапоги. Ого… го… Це гарно.

Гайдамаки вскрывают корзину.

Человек. Виноват, уважаемый гражданин. Они не наши, из хозяйского товару.

Болботун. Из хозяйского? Це найкраще. Хозяйский хороший товар. Хлопцы, берить по паре хозяйского товару. А я-то ломал голову, як штабных хлопцев снабдить обувью.

Разбирают сапоги.

Человек. Гражданин военный министр. Мне без этих сапог погибать. Прямо форменно в гроб ложиться. Тут на две тысячи рублей. Это хозяйские.

Болботун. Мы тебе расписку дадим.

Человек. Помилуйте, что ж мне расписка! (Бросается к Болботуну, тот дает ему в ухо. Бросается к Галаньбе.) Господин кавалерист! На две тысячи рублей. Главное, что если б я буржуй был или, скажем, большевик…

Галаньба дает ему в ухо, человек садится на землю, растерян.

Что ж такое делается? А впрочем, берите на снабжение армии… Пропадай все. Только уж позвольте и мне парочку за компанию. (Начинает снимать сапог.)

Болботун. Ты що ж смеешься, гнида? Отойди от корзины. Долго ты будешь крутиться под ногами? Долго? Ну, терпение мое лопнуло. Хлопцы, расступитесь. (Берется за револьвер.)

Человек. Что вы. Что вы? Что вы.

Болботун. Геть отсюда!

Человек(бросается к двери).

Сталкивается с гайдамаками, которые втаскивают окровавленного еврея.