Том 4. Черный карлик. Пуритане

   —      Но, сударыня, — возразил я, — вы же знаете, что всякая книга становится менее интересной по мере того, как автор подходит к концу; тут то же, что с вашим чаем. Это превосходный зеленый чай, но в последней чашке он неизбежно окажется и более слабым и менее вкусным. Если я нахожу, что последняя чашка не становится лучше от того, что на ее дне вы обычно находите нерастаявший сахар, то я также думаю, что рассказ, выдыхаясь к концу, может быть только испорчен нагромождением различных подробностей, которые и без того должны быть ясны читателю, — и это даже в том случае, если автор не пожалеет на них своих самых ярких эпитетов.

   —      Это не так, мистер Петтисон, — сказала почтенная леди, — вы состряпали заключительные главы вашей, истории очень поспешно и крайне неловко, я сказала бы, что вы сметали их неизящно, на живую нитку, и я в моем деле задала бы хорошую трепку даже самой молоденькой ученице, выпустившей из своих рук такую скверную и неряшливую работу. Если вы не исправите этой грубой ошибки, рассказав нам подробно о свадьбе Мортона и Эдит и о том, что стало с другими действующими лицами вашей повести, начиная с леди Маргарет и кончая Гусенком Джибби, предупреждаю вас, никто не скажет, что вы добросовестно сделали вашу работу.

   —      Ну что же, — ответил я, — у меня такое обилие материала, что я, вероятно, смогу удовлетворить ваше любопытство, сударыня, если только вы не потребуете уж очень мелких подробностей.

   —      В таком случае, — сказала она, — первое и самое важное: получила ли леди Маргарет свое состояние и свой замок?

   —      Да, сударыня, получила, и притом самым простым путем: как наследница своего достопочтенного кузена Бэзила Олифанта, не оставившего после себя завещания. Таким образом, после смерти того, кто при жизни так упорно и коварно ее преследовал, ее состояние не только осталось в прежних размерах, но и несколько возросло. Джон Гьюдьил, восстановленный в своей давней должности, стал еще более важным, чем прежде, а Кадди с величайшим восторгом занялся обработкой земель Тиллитудлема и водворился в своей старой хижине, но, как человек осторожный, никогда не хвалился тем метким выстрелом, который возвратил и его госпоже и ему их прежние резиденции. «В конце концов, — сказал он Дженни, от которой у него не было тайн, — старый Бэзил Олифант был двоюродным братом моей госпожи, и к тому же лицом значительным; правда, насколько я понимаю, он действовал против закона, не предъявив приказа о задержании и не предложив лорду Эвенделу сдаться, и хотя я столько же думаю о том, что его укокошил, как если бы пристрелил куропатку, все же лучше об этом помалкивать». Он не только умолчал о своем подвиге, но искусно поддерживал слухи, будто это сделал старый Гьюдьил, за что и получил изрядную толику стаканчиков бренди, поднесенных ему дворецким, который, резко отличаясь характером от благоразумного Кадди, был склонен скорее преувеличивать, чем преуменьшать свою доблесть. Слепая вдова была обеспечена до конца своей жизни; позаботились и о маленькой провожатой Мортона к водопаду. Что касается...

   —     Но какое отношение имеет все это к свадьбе, к свадьбе главных действующих лиц?.. — прервала меня мисс Баксбоди, нетерпеливо постукивая по своей табакерке.

   —     Свадьба Мортона и мисс Белленден была отложена на несколько месяцев, потому что их обоих глубоко опечалила смерть лорда Эвендела. А потом они поженились.

   —     Надеюсь, не без согласия леди Маргарет, сударь? — спросил непреклонный критик. — Я люблю книги, поучающие молодых людей повиноваться воле родителей. В середине романа молодым людям не возбраняется влюбляться без их согласия, но в конце концов они все же должны получить их благословенье на брак. Даже старый Делвил и тот принял в семью Сесили, хотя она и была дочерью человека низкого происхождения.

   —     И здесь, сударыня, произошло то же самое,— подтвердил я. — Леди Маргарет ответила согласием на предложение Мортона, хотя старый ковенантер, его отец, долгое время ее немало смущал. Эдит была ее единственным упованием, и она хотела видеть ее счастливой. Мортон, или Мелвил-Мортон, как чаще его называли, стоял так высоко во мнении света и был во всех отношениях такой завидною партией, что она отказалась от своих прежних предубеждений и утешилась мыслью о том, что браки заключаются на небесах, как ей заметил, по ее словам, его священнейшее величество блаженной памяти король Карл II, когда она показывала ему портреты ее прадеда Фергюса, третьего графа Торвуда, красивейшего мужчины своего века, и его второй жены, графини Джейн, горбатой и одноглазой. Таково было замечание его величества короля, говорила она, в одно памятное ей на всю жизнь утро, когда он почтил ее посещением и изволил у нее завтракать...

   —      Достаточно, — сказала мисс Бакебоди, снова прерывая меня. — Если она приводила столь авторитетное мнение, чтобы объяснить свое согласие на мезальянс, то и у меня нет никаких возражений. Ну, а как же старая миссис... как же ее зовут... домоправительница?