Том 4. Элмер Гентри

Что касается Генри Уинка, то он шепелявил и любил рассказывать глуповатые анекдоты, но был великолепен как руководитель воскресной школы, курсов по изучению закона божьего во время каникул и различных организаций Эпвортской Лиги.

Теперь, когда основную часть церковных обязанностей взяли на себя мистер Уэбстер и мистер Уинк, Элмер стал занят не меньше, а больше. Он уже не просто зазывал публику к себе в церковь, но шел на улицу и, если можно так выразиться, тащил ее к себе насильно. Он не просто клеймил порок. Он победоносно искоренял его.

III

Пробыв в Зените год и девять месяцев, Элмер создал Комитет Общественной Морали и совершил облавы на район публичных домов.

Ему стало казаться, что о нем с некоторых пор меньше пишут в газетах. Даже его друг полковник Резерфорд Сноу, владелец «Адвокат-таймс», объяснил ему, что газета не может вечно преподносить под рубрикой «Новости» только слова. Новости — это главным образом сообщения о том, что делается, а не о том, что говорится. «Ну, ничего, теперь, когда развлекать братьев могут Уэбстер и Уинк, увидите, как я возьмусь за дела!» — мысленно дал себе зарок Элмер.

По вдохновению свыше ему открылось, что внезапно, по какой-то неведомой причине, «положение в Зените резко изменилось к худшему: безнравственность разъедает общество сверху донизу, угрожая моральным устоям молодого поколения и святости домашнего очага. Духовенство уже не может больше ограничиваться тем, чтобы стоять в стороне, предостерегая нечестивцев. Настало время выйти из величавого уединения, объявить открытую войну силам зла и лично возглавить наступление».

Эти ошеломляющие слова были брошены им с высоты кафедры, затем он повторил их в интервью и еще раз — в письме к наиболее значительным духовным лицам города, приглашая их собраться вместе, чтобы создать Комитет Общественной Морали и выработать план военных действий.

Дьявол, по-видимому, дрогнул. Во всяком случае, газеты писали, что даже угрозы создания Комитета было достаточно для того, чтобы целый «ряд известных мошенников и женщин легкого поведения покинули город». Имена беглецов, однако, названы не были.

Предполагалось, что в Комитет войдут: от методистов — преподобные Элмер Гентри и Отто Хикенлупер, от конгрегационалистов — Дж. Проспер Эдвардс, от пресвитериан — Джон Дженнисон Дрю, от лютеран — Эдмунд Сент Винсент Зан, от кемпбеллитов — Джемс Ф. Гомер, от католиков — отец Мэтью Смисби, Бернард Амос — от евреев, Хозия Джессуп — от баптистов, Виллис Форчун Тейт — от епископальной церкви и Ирвинг Тиллиш — от «Христианской науки», а также секретарь ХАМЛ Уоллес Амстед, четыре высоконравственных мирянина и юрист мистер Т. Дж. Ригг.

Они собрались на завтрак в малом банкетном зале роскошного Спортивного клуба. Чтобы доказать посторонним, что они настоящие свойские ребята, хоть и священники, они, столпившись перед завтраком в вестибюле клуба, с особенным задором окликали проходящих мимо знакомых: врачей, владельцев цветочных магазинов, коммерсантов-оптовиков. Так, доктор Дрю, пресвитерианин, крикнул агенту по продаже недвижимости некоему Джорджу Бэббиту:

— Эй, Джорджи! Бутылочку с собой не прихватил? Завтракаю в компании священников, а они, надо думать, будут не прочь смочить глотку!

Мистер Бэббит принял шутку восторженно, а со стороны духовенства она вызвала взрыв хохота у всех, исключая мистера Тейта из епископальной церкви и мистера Тиллиша из секты «Христианская наука».

Банкетный зал клуба представлял собою узкую красную комнату, в которой висели две фотографии — мохнатая сосна на фоне необыкновенно высоких гор и под сосной молодые индианки литовского происхождения, в национальных костюмах, прелестно открывающих их ножки. В соседнем банкетном зале происходил завтрак Ассоциации поставщиков мужского платья, и мистер С. Гаррисон Сигел из Нью-Йорка держал речь на тему «Прокат Фрачных Костюмов» и «Как Поставить Дело в Фешенебельном Ателье».

Будущий Комитет Общественной Морали восседал вокруг длинного узкого стола на гнутых деревянных стульях, в которых члены Комитета все время тщетно старались откинуться назад. Их стол отнюдь не ломился от яств и напитков, а на это дьявольское зелье — ром и намека не было, и лишь бокалы с ледяной водой строго поблескивали своей наготой.

Завтракали чинно и благопристойно: бульон, сельдерей, жареная баранина, почти совсем остывшая, картофельное пюре, холодное, как лед, переваренная брюссельская капуста, мороженое, довольно тепленькое. Кофе в огромных чашках. После завтрака не курили.

— Я не знаю, кто из нас самый старший, — начал Элмер, — но, разумеется, ни один из присутствующих здесь не имеет таких заслуг и такого редкостного опыта на поприще христианского служения, как доктор Эдвардс из церкви конгрегационалистов. Я уверен, что все вы поддержите мою просьбу о том, чтобы он прочел молитву перед нашей трапезой.

Застольная беседа носила еще менее оживленный характер, чем даже молитва.