Том 4. Любавины

Иван показал глазами на стол – куда тут пойдешь. Потер ладонью лоб, сказал:

– Вы... это... извините за вчерашнее, наговорил я там...

У Родионова отлегло от души.

– Ничего. Ну?.. Так давайте уж все тогда!

Тут в дом ввалился Гринька Малюгин. С двумя бутылками. Увидел секретаря, очень обрадовался.

– Хах!.. Вот это так! Кузьма Николаич!.. – поставил бутылки, полез к Родионову целоваться. Тот вытерпел шумный натиск старого своего друга, засмеялся, похлопал Гриньку по спине, сказал:

– Здорово, здорово. Ты что, загулял, что ли?

Гринька сел рядом с ним.

– Что ты?! Просто Ваньку стретили вот...

«Притворяется добрым», – подумал Иван про секретаря.

Пашка тем временем налил всем по полному стакану.

– Три – поехали! – поднял свой стакан.

Чокнулись. Выпили. Родионов передернул плечами.

Скоренько и молча закусили... Ефим постучал вилкой по тарелке.

– Споем!

Пашка и Гринька откликнулись.

– Споем!

Родионов полез за папиросами. Иван тоже.

Пашка опять было запел про восемнадцать лет, но Гринька перебил его и запел свою:

Отец мой был природный пахарь,
И я работал вместе с е-ом...

Склонили головы, завыли.

Родионов тронул Ивана за колено.

– Пойдем выйдем.

Иван охотно поднялся. Вышли. Секретарь незаметно прихватил пальто. В сенях сказал Ивану:

– Оденься, слушай.

Иван вернулся в избу, надел чью-то фуфайку, фуражку, вышел на улицу.

Родионов стоял у ворот, ждал его.

– Пошли со мной.

– Куда?

– Пройдемся... Вечер хороший.

Пошли по улице, которая вела к горе за селом.

– Как ребята, с которыми ты ехал, ничего? – спросил Родионов, чтобы начать разговор. – Ты вместе с ними ехал?

– С ними. Хорошие ребята.

Некоторое время молчали.

– Что, здесь на самом деле людей не хватает? – спросил Иван.

Секретарь с искренним удивлением посмотрел на него.

– Еще как!.. А ты что, не веришь этому?

– А куда же отсюда люди деваются? Если ученых надо, так и тут у вас, по-моему, все учатся.

– Не хватает. Москва строится?

– Строится здорово.

– И мы строимся. Я не сравниваю, конечно... Так, чтоб ты понял. Вообще жизнь разворачивается. У нас, например, в районе пять лет назад было... сейчас вспомню: не то двадцать семь, не то тридцать семь комбайнов. Всего. А сейчас триста одиннадцать. Одних комбайнов! А машин! Тракторов! Это ж кадры.

– Пашни, что ли, прибавилось? Целина?

– Целины у нас немного было. Да дело тут даже не в целине – я о своем районе говорю. Просто раньше надо было хлебушек сперва сжать, потом связать в снопы, потом заскирдовать, потом уж обмолотить... вот сколько! Да все почти руками. А сейчас машины работают. Ты ведь не знаешь ничего этого.

– Не знаю.

Родионов усмехнулся.

– Мы с тобой поменялись, так сказать: я, городской, стал деревенским, а ты, деревенский, городским.

– Мне один умный человек говорил так: зря мужика от частной собственности отучают. Рабочим он все равно никогда не станет, а от земли отвыкнет, разлюбит ее – ни два, ни полтора получится. И зря, говорит, рынок ликвидируют.

– Передай тому умному человеку или напиши, что он не умный.

– А я согласен с ним.

– Почему?

– Ну вот, к примеру, ехали со мной эти ребята. Они хорошие ребята, но какие они, к черту, сельские жители? Они отработают свои три года и дернут отсюда. Ведь бегут?

– Бегут... кто здесь не нужен.

– Да и здешних возьми, брата моего: он шофер, и все. Разве он крестьянин? Он больше о своей машине думает, чем о пшенице там...

– А чего ты привязался к этому слову – крестьянин? Ну, крестьянин, только этот крестьянин сел на машину, вот и все. Умнее стал, грамотнее.

– Какой же он крестьянин, если он за работу деньги получает?

– А чем это плохо?

– А в магазинах-то нет ничего. Вот и получается – ни два, ни полтора. Случись в государстве перебой с питанием, как сейчас, и кинуться некуда – крестьянин сам из магазина питается. А так хоть на рынке можно взять...

– Так мы с тобой пританцуем знаешь куда?

– Та-а...

– Ну, а что скажет твой умный человек, если через год-два у нас в магазинах будет полно всего – и мяса, и молока, и ширпотреба разного? Что он тогда скажет?

Иван промолчал.

– Так какая же это, к черту, философия, если она на временном затруднении строится! Разве это умный человек? А я тебе с цифрами в руках докажу что через два года у нас в деревне в магазинах будет все.

Ивану нечего было возразить. Он не очень верил, правда, что через два года в магазинах будет всего полно, но говорить об этом не стал. Он заметно отрезвел. Секретарь тоже не стал продолжать эту тему.

Вышли между тем за село и стали подниматься в гору, к кладбищу. Иван только сейчас обратил на это внимание.

– Куда мы идем-то?

– К матери твоей.

Иван нахмурился, стал закуривать. Секретарь тоже как-то ушел в себя, молчал. Смотрел вперед.

Пришли на кладбище, нашли среди могил одну неприметную – невысокий холмик с крестом, давным-давно склепанным из санных полозьев. На поперечнике зубилом высечено: «Попова Марья. Пом. 1926 год».