Том 4. Мио, мой Мио! [Мио, мой Мио! Братья Львиное Сердце. Ронья, дочь разбойника. Солнечная Полянка]

Но за овчарней на пригорке, на том месте, где сидел дедушка, нашелся его посох. Стина Мария подняла его с земли и едва почувствовала в руке гладкое дерево, как сразу перестала бояться. Присела Стина Мария на камушек и снова окинула взглядом поле и луг, лес и усадьбу. Увидала девочка, что в поле стоят скирды, из которых потом намолотят хлеб, увидала, как на лугу, колыхаясь, подымается вечерний туман, как чернеют в лесу деревья, увидала, как светятся в доме окошки, озаренные изнутри приветливым пламенем очага, и все это — милая, родная Капела, — тут уж все страхи Стины Марии точно рукой сняло.

Даже камень, на котором сидела Стина Мария, был частью Капелы. Лисьим камнем называл его дедушка, потому что под камнем в земле была дыра. Дедушка говорил, что это — лисья нора, но никто на хуторе уже не помнил, чтобы тут когда-нибудь водились лисы. Стина Мария подумала про лису, вспомнила про волка, но нисколько не испугалась. Она подняла дедушкин посох и постучала по земле, точно как дедушка. А потом взяла и сказала старинный стих, такой же старый, как хутор Капела:

Стук — стук — постук!
Для овечек тучный луг.
Сколько было — столько есть.
Тучек на небе не счесть.

И вдруг в тот же миг что-то произошло. Откуда ни возьмись, появился перед Стиной Марией маленький человечек, весь сумеречно-серый и смутный, как вечерний туман. И глаза у него были старые-престарые, как земля и камни; и голос был старый, словно журчание воды в реке или шорох ветра. Старичок заговорил так тихо, что Стина Мария еле различала его слова.

— Кончились все овечки, — бормотал он, — кончились овечки, и Стук-постук кончился. Не будете барабанить у нас над головой. Кончились ваши овечки!

После этих слов Стина Мария поняла, что перед нею стоит один из подземных жителей. И тут ей стало так страшно, так страшно, как никогда еще не бывало! Она не могла ни слова сказать, ни пальцем пошевелить — так и застыла, сидя на камне, и только слушала шепот и бормотание.

— Сама говоришь: «Сколько было — столько есть!» И вот и нету у тебя овец, были да сплыли! Мы видали ночью, как их волк всех придушил. Но если ты обещаешь, что не будешь делать Стук-постук, тогда я дам тебе новых овец.

Стина Мария вся дрожала от страха, но, услышав, что ей дадут новых овец, разом перестала дрожать.

— Ты и взаправду дашь мне новых овечек?

— Дам, если сама за ними придешь, — ответил серый человечек.

Не успела Стина Мария опомниться, как человечек снял ее с Лисьего камня, будто пушинку, откатил камень в сторону, а потом подхватил девочку, и они провалились в темный подземный лаз, такой длинный, что, казалось, конца не будет этой дороге, она тянулась, точно долгая черная ночь, и Стина Мария подумала: «Вот уж никогда не видала таких лисьих нор. Верно, смерть моя пришла!»

И вот она очутилась в подземном царстве. Там, где дремлют окутанные сумраком дремучие леса, где ветер никогда не колышет ветвей, где густой туман неподвижно висит над сумрачными водами, в которые никогда не заглядывают ни солнце, ни луна, ни звезды — там вечно царит первозданная древняя тьма, и там в глубоких пещерах и гротах живут подземные жители. Но сейчас они все вылезли из своих нор и толпою теней окружили Стину Марию.

Седой старичок, который привел Стину Марию в подземное царство, сказал подземным жителям:

— Мы дадим ей овец — столько, сколько у нее было. А ну-ка, овцы! Сколько вас волк задрал — все идите сюда!

И тут Стина Мария услыхала, как зазвенели колокольчики. Смотрит она и видит — выходят из лесу друг за дружкой овечки и ягнятки. Только не беленькие, как в Капеле, а серые, и у каждой овцы за ушко подвешен золотой колокольчик.

— Забирай своих овец и возвращайся в Капелу, — сказал серый человечек.

И тут все подземные жители расступились, чтобы пропустить Стину Марию и ее овечек. И только одна женщина не сошла с дороги. Стала и стоит перед Стиной Марией — серая, словно тень, и старая, как земля и камни.

И вот женщина-тень берет в руку русую косу Стины Марии и шепчет:

— Какая ты беленькая, какая светленькая! Красавица моя, солнышко! Давно я мечтала о такой девочке.

Потом женщина-тень ласково провела невесомой рукой по лбу девочки, и в тот же миг Стина Мария позабыла все, что раньше любила.

Позабыла она про солнце, про луну и звезды, забыла голос родимой матушки, забыла имя отчее, забыла милых братцев и сестричек, забыла дедушку, который качал ее на руках, — никого больше не помнила Стина Мария, вся Кап ела в один миг изгладилась из ее памяти. Одно только и запомнила девочка, что стала она хозяйкой овечек с золотыми колокольчиками. И начала Стина Мария гонять овечек в дремучий лес на пастбище и водить на водопой к сумрачному озеру, а самого маленького ягненочка она брала на руки и укачивала, напевая песенку:

Ох ты мой ягненок,
Бедненький малыш!