Читаем Том 4. Наша Маша. Литературные портреты полностью

Том 4. Наша Маша. Литературные портреты

Уверяла, что в комнате, где она спит, в темноте на нее «глаз смотрит».

Говорили: «чепуха», «глупости», «выдумываешь», а один раз Алена проснулась ночью и сама испугалась. Действительно – из черного мрака алькова смотрит на нее огромный зеленоватый глаз. Не сразу она поняла, что это фосфоресцирует циферблат будильника, который стоит на полке с Машиными игрушками.

На другой день Маше объяснили, в чем дело, показали светящийся циферблат, часы спрятали. Страхи эти исчезли. Но на смену им пришли новые. Вероятно, детская душа сама ищет их.

. . . . .

Плохо усваивает цвета, краски. Одно время боялся – не дальтонистка ли она?

Показываю на дверь, обитую черной клеенкой. Спрашиваю:

– А дверь какого цвета?

– Гм… Я что-то молчу.

Так и сказала: «Я что-то молчу!»

А подумав еще, сказала:

– Я что-то молчу крепко.

28.11.59.

Опять Машка плохо засыпала. И может быть, опять я виноват. Перед сном тискали пластилин, и я лепил всякую нечисть.

Впрочем, чтобы напугать Машку, вовсе не требуется что-нибудь очень уж страшное. Вылепишь что-нибудь бесформенное, не похожее ни на человека, ни на животное, и вдруг Машка:

– Ой, боюсь! Боюсь! Я его, кажется, боюсь!

Думаю, что может и сама что-нибудь вылепить – и тоже испугается.

Еще К. И. Чуковский заметил эту способность ребенка пугаться порождений собственного вымысла:

Дали Мурочке тетрадь,Стала Мура рисовать…

. . . . .

Ест сливочную помадку, наслаждается, жмурится, причмокивает:

– Ой, как вкусно мне!..

30.11.59.

…Ей сказали, что если будешь есть – вырастешь большая.

Часто прибегает ко мне и очень смешно показывает, как она выросла: вытягивается на цыпочках, при этом выпячивает живот, таращит глаза; шейные сухожилия напрягаются, рот почему-то тоже участвует в этой демонстрации роста – растягивается чуть ли не до ушей.

. . . . .

Врач назначил мне инъекции витаминов. Вчера у меня была сестра, делала уколы. Пришла Машка, взяла из пепельницы ватку, понюхала:

– Ой, уколом пахнет!

Нюхает с удовольствием. Я тоже люблю этот запах. Мама смеется над нами, говорит: одного поля ягода.

А Машка с наслаждением втягивает в себя резкий запах медицинского спирта:

– Нет, правда, укольчиком пахнет!..

. . . . .

Подарил ей пустой флакон из-под духов «Шипр». Флакон в коробочке с зеленой кисточкой. В бутылочке несколько капель зеленых духов.

– Кому это?!

– Тебе.

Не может поверить своему счастью.

Спрашивает у меня:

– Откуда у тебя духи?

– Мне бабушка подарила.

– А почему ты мне даришь?

– Потому, говорит мама, – что папа тебя любит.

Сияет.

– Я буду Аннабеллу душить.

– Вот скоро Новый год, – говорит мама, – ты всех своих кукол на Новый год и надуши.

– Дай я тебя на Новый год надушу, – говорит Машка и тянется к матери и мажет ее пробочкой от флакона.

Тетрадь седьмая

3 ГОДА 4 МЕСЯЦА

4.12.59. Ленинград.

Я все еще лежу. Но много работаю. С Машкой мы видимся только по вечерам – перед ужином и после ужина.

Сегодня немножко читали (Чарушина, Сладкова), разглядывали картинки в «Мурзилке», играли в «лепешки». Еще раз убедился в том, что игрушки-импровизации доставляют ребенку (во всяком случае, ребенку этого возраста) гораздо больше радости, чем игрушки магазинные, готовые, то есть уменьшенные копии настоящих людей, зверей и предметов: куклы, собаки, мишки, посуда, автомашины и тому подобное.

«Лепешки» – это разноцветные пирамиды. Их у меня четыре. Самая маленькая – это Маша, маленькая потолще – Павлик, тоненькая высокая – мама, а самая высокая – папа.

Маша играет с этими куклами-абстракциями с большим удовольствием, чем с куклами-натуралистками, всеми этими Сонями, Тамарами, Аннабеллами. Она раздевает пирамидки и одевает, купает их, делает с ними гимнастику.

Почему же играть с этими пирамидками интереснее? Вероятно, только потому, что тут больше простора для творчества.

. . . . .

Я поставил на голову «папе» самую маленькую пирамидку – «Машу».

Машка придумала молниеносно. Схватила толстого «Павлика» и говорит:

– Это не Павлик, это тетя Ляля.

И густым трагическим голосом тети Ляли, обращаясь к «папе», восклицает:

– Алексей, не нужно! Алексей!!!

Именно так, в этих выражениях и с теми же трагическими интонациями, взывает ко мне моя сестрица, когда я проделываю с Машкой какие-нибудь акробатические трюки, сажаю ее на плечи, на багажник велосипеда и тому подобное.

Какое же воображение у трехлетнего ребенка! И какое острое художническое зрение! Увидеть за этими деревяшками живых, конкретных людей и тут же придумать им роли, целую сценку!..

. . . . .

Вчера вечером, вызывая к себе маму, я кричал грубым голосом:

– Люди! Звери! Птицы! Рыбы! Насекомые!

– Не кричи! – умоляла меня Машка. – Не кричи, а то меня возьмут.

То есть заберут спать.

. . . . .

– Насекомые!

Машка удивилась:

– Какие босикомые?

7.12.59.

Вчера была у меня недолго. Читали, потом играли в превращения.

Я говорю: