Том 4 Осада Бостона; Лоцман

Кэтрин не обратила никакого внимания на легкую обиду, прозвучавшую в голосе офицера; темные глаза ее засверкали весельем, и она громко расхохоталась, но не в ответ на слова капитана, а потому, что думала о своем. На этот раз даже Сесилия не напустила на себя того сурового и мрачного вида, которым частенько старалась подавить неуместное веселье кузины, и Гриффит, переводя взгляд с одной девушки на другую, с удивлением заметил даже на лице обычно сдержанной Элис Данскомб тень улыбки. Но Кэтрин быстро овладела собой и с комической важностью сказала:

— Мне известно, что в морском деле применяется так называемая буксировка. Но следует спросить мистера Гриффита, правильно ли я употребляю этот термин.

— Вы никак не могли бы выразиться точнее, даже всю жпзнь изучая морские термины, — ответил молодой моряк, взглянув на нее так, что девушка покраснела до кончиков ушей.

— Думаю, что вы несколько преувеличиваете, сэр: не так уж сложно изучить ваши морские термины. Но часто ли эта буксировка производится, как говорит капитан Борроуклиф… прошу прощения… как говорят монахи, — sub silentio?

— Помилуйте меня, прекрасная дама, — воскликнул капитан, — и мы заключим с вами соглашение: вы простите мне мою латынь, а я воздержусь от подозрений!

— Подозрения, сэр, — это слово, которое женщина должна отклонить.

— Л это уж вызов мне как солдату. Поэтому я вынужден буду оставить латынь, хотя и живу с отцами церкви. Я подозреваю, что мисс Плауден могла бы объяснить нам, как отбыл отсюда мистер Кристофер Диллон.

Кэтрин вместо ответа снова захохотала так же заразительно, как и в первый раз.

— В чем дело? — вмешался полковник. — Позвольте мне сказать вам, мисс Плауден, что ваша веселость сейчас кажется мне очень странной! Я надеюсь, что моему родственнику не было оказано неуважения? Мистер Гриффит, согласно установленному порядку, обмен может состояться только в том случае, если обе стороны содержались в одинаково хороших условиях.

— Если мистер Диллон может пожаловаться лишь на то, что возбудил смех мисс Плауден, сэр, он должен считать себя счастливым человеком.

— Я этого не знаю, сэр. Сохрани господь, чтобы я забыл свои обязанности перед моими гостями, джентльмены! Но вы вошли в мой дом как враги моего государя.

— Но не как враги полковника Говарда, сэр!

— Это все равно, мистер Гриффит! Король Георг или полковник Говард, полковник Говард или король Георг — это совершенно все равно. Наши чувства, наше благосостояние, наша судьба нераздельны, несмотря на то огромное неравенство, которое богу угодно было установить между государем и его подданными! И я ничего так не желаю, как разделять — разумеется, на почтительном расстоянии — все радости и горести моего суверена.

— Надеюсь, дорогой сэр, что наше легкомыслие не отвлекает вас от ваших обязанностей, — сказала Сесилия, вставая. — Но вот пришёл человек, который напоминает нам о предмете, гораздо более для нас существенном, — о наших туалетах.

Учтивость заставила полковника Говарда, который любил и уважал племянницу, отложить свои замечания до другого раза, а Кэтрин, с детской резвостью вскочив с места, подбежала к кузине, которая в это время приказала слуге, доложившему о приходе бродячего торговца, провести этого человека в столовую. Такие разносчики бродят по отдаленным деревням, торгуя разной мелочью, которую трудно достать из-за отсутствия постоянных лавок. Обед уже окончился, а по мнению Сесилии, эта забава могла восстановить согласие в обществе, поэтому молодого парня тотчас же ввели в столовую. Весь его товар — преимущественно духи и мелкие предметы женского туалета — находился в небольшой корзине, которой тотчас завладела Кэтрин, объявив себя покровительницей странствующего молодого человека. Она живо разложила па столе весь товар и, смеясь, уговаривала добрых джентльменов купить что-нибудь у ее протеже.

— Видите, дорогой опекун, какой верный подданный короля этот юноша, раз он предлагает духи, которые постоянно покупают по крайней мере два герцога из королевской семьи! Позвольте мне отложить эту коробку специально для вас. Вы согласны — я вижу это по вашим глазам. А капитану Борроуклифу, раз он, по-видимому, забывает родной язык, — букварь! Какой прекрасный выбор! Ты, должно быть, знал, что пойдешь в монастырь Святой Руфи, молодой человек, когда подбирал товары?

— Да, миледи, — ответил юноша с нарочито неуклюжим поклоном. — Я не раз слыхал о великодушных дамах, которые живут в старом монастыре, и нарочно дал несколько миль крюку, чтобы поторговать здесь.

— И ты не ошибся в своих надеждах… Мисс Говард, это прямое нападение на ваш кошелек, и я не знаю, сможет ли даже мисс Элис избежать контрибуции в эти смутные времена… Помоги мне: что ты можешь показать особенно интересного для этих дам?

Юноша подошел к корзине и с видом алчного торгаша порылся в ее содержимом, а затем, не вынимая руки из корзины, где все теперь было перевернуто вверх дном, показал что-то смеющейся Кэтрин:

— Вот, миледи!