Том 4. Перед историческим рубежом. Политическая хроника

Теперь мы вооружены полным познанием действительного положения вещей. Дворянство — седалище бюрократии. От загнившего седалища исходит дурной дух. Сим духом пропитывается бюрократия — сверху вниз. Но так дальше продолжаться не может: "дух должен во всех областях стать иным". Власть должна быть оздоровлена.

— Что правда, то правда! — соображает обыватель, почесывая в затылке, — дух действительно… того… А ежели бы эту самую власть, например, оздоровить, так нам бы — прямо говорю — другой власти и не надо. Зачем стал бы я, — будем говорить — об иной власти тосковать, если у нас власть здоровая: голова здоровая, седалище здоровое, и дух от него приятный, легкий. Да разве я сам себе враг, что ли? Оздоровить власть — это правильно сказано, дай бог здоровья хорошему человеку…

Тут обыватель (экстерном сдающий в который уже раз экзамен на гражданина) погружается на некоторое время в раздумье, а затем вопрошает:

— Только как ее оздоровить?

— Позвольте, г. обыватель! — возражает Струве, вперяя в собеседника испытующий взор. — Вы уразумели ли вполне, что из создавшегося положения "выходов может быть только два: либо постепенное нарастание государственной смуты, в которой средние классы и выражающие их умеренные элементы вновь будут оттеснены на задний план стихийным напором народных масс, вдохновляемых крайними элементами, либо оздоровление власти" ("Р. М." кн. 1, стр. 152). Согласны?

— Правильно!

— Стало быть, ежели вы поворачиваетесь спиною к оздоровлению власти, то тем самым вы объявляете себя сторонником стихийного напора народных масс.

— Да что вы, Петр Бернгардович, помилосердствуйте, да разве вы меня не знаете? Да на таких ли я правилах основан? Слава тебе, господи, который раз уж экстерничаю, достаточно я таланты свои обнаружил… За оздоровление я, Петр Бернгардович, целиком за оздоровление. Здоровое правительство, от которого исходит добрый конституционный дух; здоровые администраторы, от избытка благожелательности вышивающие по тюлю; здоровые околоточные, которые живут и жить дают другим, — да ведь это и есть мой остров Утопия, предмет моих вечных сновидений…

— Стало быть, вы признаете, — перебивает г. Струве, — что "проблема власти никогда не стояла так болезненно перед русским общественным сознанием, как в настоящее время"?

— Признаю!

— Что "никогда страна так сильно не нуждалась в том, что можно назвать здоровой властью"?

— Верно!

— Что "никогда действительное положение вещей не было столь далеко от осуществления идеала такой здоровой или нормальной власти"?

— Точка в точку! Правильно!

— Вы против "стихийного напора"?

— Против! Всеконечно!

— Стало быть, за оздоровление власти?

— За оздоровление! Кто сам себе враг?!

Струве умолкает. Умолкает и обыватель. Пауза раздумья.

— Ну-с, а средства какие ваши будут? — не без ядовитости начинает обыватель. — Открыли какую-либо специю? Вы хоть первый шаг извольте указать!

— "Первый шаг к оздоровлению власти должен заключаться в отрешении ее от настроения политической борьбы".

— Так…

— "По существу известного рода правовая нейтральность, исключающая политическую «направленность», должна быть признаком всякой нормально функционирующей, здоровой власти".

— Так. Только и всего-с?

— "Всякая здоровая и сильная власть возвышается настолько над своими «внутренними» врагами, чтобы их даже не видеть. Она именно этим сильна и здорова".

— Так-с.

— "Наоборот, слабая и нездоровая, реакционная власть не только всюду ищет своих врагов, она их выдумывает, их создает".

— Так-с.

— "Чем могут быть вызваны к жизни дремлющие в стране подлинные творческие и консервативные в то же время силы? Только здоровой либеральной властью, способной на систематическое самоограничение и тем самым — сильной".

Но тут уж обыватель — на что прост, терпелив и почтителен! — окончательно не выдерживает консервативно-либеральной канители. В припадке раздражения он произносит — к собственному своему удивлению — совершенно членораздельную речь следующего приблизительно содержания.