Том 4. Перед историческим рубежом. Политическая хроника

"Цвет русской интеллигенции" стоит на одном материальном уровне с домовладельцами, купцами и фабрикантами. Следовательно, "розни между ними нет и быть не может". Тем не менее, интеллигенция, в противовес капиталистам, "опирается на интересы рабочего класса" и выдвигает программу "более или менее социалистического характера". Либеральная газета, в полном согласии с «доктриной» "Рев. Рос.", думает, что "социально-политическая рознь" вызывается только разными степенями "материального обеспечения", тогда как на самом деле она определяется различными ролями в общественно-производственном процессе. Капиталисты владеют средствами производства и непосредственно эксплуатируют наемный труд. Интеллигенция средствами производства не владеет: живет продажей своей «интеллигентности»; непосредственно пролетариата не эксплуатирует. В связи с этим она заинтересована не столько в повышении нормы прибавочной стоимости, сколько в увеличении своей доли в общем фонде национального дохода. А эта доля возрастает по мере "развития местного самоуправления, школ, народной медицины", словом, по мере повышения народно-культурного уровня — на общем для всей буржуазии базисе капиталистических отношений. Вот почему деятельность интеллигенции по необходимости охватывает некоторые "чисто народные интересы", нимало не приобретая этим путем "социалистического характера". Такого рода характером отличается только деятельность по объединению пролетариата в классовую партию во имя социальной революции. Мы же до сих пор не слышали, чтобы "цвет русской интеллигенции" занимался в Петербургской думе или вокруг нее такого рода работой.

Повторяем. Различия в политических физиономиях известных групп определяются не степенями материальной обеспеченности, а характером выполняемых этими группами общественных функций. Капиталисты, в том числе землевладельцы и домовладельцы, несущие известный налог с имущества, всегда тяготеют к установлению имущественного ценза во всех общественных и государственных учреждениях. Наоборот, интеллигенция в целом всегда против «несправедливого» имущественного ценза. Ее симпатиями пользуется ценз образовательный.

Джон Стюарт Милль^* в своем "Представительном Правлении" высказывает ту мысль, что "только в просвещенном меньшинстве можно найти восполнение или корректив стремлениям демократического большинства". В интересах такого «корректива» Милль допускает множественность вотума[17], но он не склонен обосновывать ее на имущественном цензе, ибо "критерий этот очень несовершенен в житейской борьбе: случай играет несравненно более значительную роль, чем заслуга, и весьма трудно, — с горечью жалуется Милль, — образованием обеспечить себе соответственное социальное положение". Посему — "единственным основанием для предоставления одному лицу нескольких голосов может служить личное умственное превосходство". Не следует только забывать, прибавим мы, что это "личное умственное превосходство" (образование) составляет монополию господствующих классов.

Образовательный ценз, как дань "личному умственному превосходству", всегда выдвигался нашей "более или менее социалистической" демократией против чумазого думского купечества и против дикого земского дворянства. В этом, если хотите, «прогрессивная» идея образовательного ценза. Но другой своей стороной он выдвигается против всеобщего равного избирательного права, выталкивая за черту политической активности широкие народные массы. В этом его глубоко-реакционная сторона, которая заставляет нашу партию видеть в "образовательном цензе" не что иное, как "козни буржуазной демократии", обусловливаемые ее сознательным или бессознательным стремлением отнять у пролетариата "гегемонию во время переворота"…