Том 4. Пришельцы ниоткуда

— Я не знаю, прибыл ли ты с неба, однако ты обладаешь такой силой, которой на этой земле не обладает никто. Великий вождь и Власть имущие решат. Идемте.

Они пересели в пирогу, и та быстро понеслась по озеру под умелыми гребками сильных рук. Отсо наклонился к Акки:

— Раз уж ты понимаешь их лучше меня, спроси, по-прежнему ли их великим вождем является Техель-Ио-Эхан? Когда-то я был с ним знаком.

Акки «передал» вопрос.

— Да, Техель-Ио-Эхан все еще наш вождь.

— Это, без сомнения, облегчит первый контакт.

Нос лодки с шумом раздвинул болотную траву, и они высадились в маленькой укрытой бухточке, где многочисленные пироги покачивались на спокойной воде, привязанные к примитивным причалам. Незаметной тропой, змеившейся между кустов, они подошли к деревне. Около сотни хижин из бревен, ветвей и шкур прижимались к скале, словно к укрытию. На самом краю стояло здание из кирпича, у которого сновали туда и сюда несколько бриннов. Из глиняной трубы строения валил густой дым.

Прибытие чужаков было замечено, хотя и не вызвало удивления. Их пригласили войти в одну из хижин, размерами чуть больше других. Дверь этой хижины представляла собой деревянную раму с резьбой в виде переплетений геометрических рисунков. Она открывалась в длинный темный коридор, который, пройдя через еще одну дверь, вывел их к огромной пещере. У самого входа, в солнечном свете, падающем из естественного отверстия, расположенного под самым сводом, сидела группа бриннов. Их кожа была более бледной, они сильно сутулились, что свидетельствовало о том, что все они — старики. На них были одежды из кожи с богатой вышивкой.

Проводник произнес несколько фраз, смысл которых Акки не уловил. Это его не удивило. Эти фразы были адресованы не ему, а во всех мирах и на всех планетах телепатическая передача могла быть принята только тем, кому она предназначалась. Акки пожалел, что оставил свой усилитель в гравилете. Один из пожилых бриннов поднялся со своего деревянного стула и подошел к Отсо.

— Привет сыну моего старого союзника, — медленно произнес он на языке васков, как человек, которому приходится подыскивать слова полузабытого языка. — Да будет он желанным гостем в стране бриннов, как некогда был его предок. Пусть моя пища будет его пищей, моя дичь — его дичью, мое оружие — его оружием, его война — моей войной!

Затем он повернулся к Акки:

— Тебе тоже привет, метатель молний, тебе, который, как ты сам говоришь, прибыл с другой стороны небосвода, чтобы оказать нам помощь. Пусть тебя оставят неудачи, пусть возвратится к тебе твое оружие, а сердце твое познает покой. Я верю, что ты не с этой земли, так как ни берандийцы, ни васки не могут понимать наш язык, не научившись ему!

Повернувшись к Анне, он продолжал на языке бриннов, попросив Акки перевести:

— Привет и тебе, та, которой предстояло стать воена-чальницей моих врагов, если бы предательство не отняло у тебя твою власть.

Анна вздрогнула. Откуда ему это известно?

— Ты спрашиваешь себя, каким образом я это знаю? Среди рабов, которые страдают под кнутом в твоей стране, есть люди из моего народа. Они добровольно смешались с опустившимися людьми тех краев, чтобы я, Техель-Ио-Эхан, знал о каждом шаге твоих людей, о каждом передвижении твоих воинов!

— Привет и тебе, капитан, который часто был нашим врагом, но никогда не убивал ни женщин, ни детей, не добивал раненого воина. Дай Бог тебе силы еще долгое время пускать свои стрелы прямо в цель, особенно, — добавил он, — если они будут летать рядом с моими... Наконец, привет и тебе, раненая женщина из стана врагов, которая пришла искать помощи у моего народа. Пусть же проклятье всех богов падет на того труса, который покалечил женщину! Пусть рука его отсохнет и отпадет, и пусть он умрет без потомства! Я, Техель-Ио-Эхан, обещаю тебе свое покровительство.

Он с достоинством сел на свое место и жестом указал на свободные стулья.

— Ну, Анна, что вы теперь думаете о «дикарях», которых так презираете? О! Я не сомневаюсь, и у них есть свои недостатки, и даже пороки, однако этот старый вождь мне нравится.

— Я даже уже и не знаю. Быть может, мы действительно были к ним несправедливы. А может, это просто уловка, и эти благородные слова призваны лишь скрыть предательство.

— Могу вас заверить, что нет! Нас приняли как союзников, теперь все будет хорошо, — отрезал Отсо. — Бринн не отречется от своих слов, как не сделает этого и васк.

Старый вождь выслушал этот обмен репликами молча.

— Зло недоверия невозможно развеять быстро, — сказал он на великолепном берандийском.

Анна снова вздрогнула.

— Когда твой отец был юным герцогом, у него был слуга-бринн. Этим бринном был я. Я восемь лет прожил в Берандии, изучая ваши сильные и слабые стороны, — продолжал он с улыбкой. — Потом я бежал, убил клаина, бросил вызов вождю племени и, одержав победу в бою, встал во главе моего народа. У вас меня называли зеленым псом... Твой отец, должно быть, сожалел о том, что меня не стало: я был его лучшим конюхом.

Акки наклонился к вождю бриннов:

— Раз уж вы знаете все, вы должны знать и то, что произошло в стране васков...