Том 4. Стихотворения

Извечным, исподним, из недр исходящим,
Исторгнутым вкось из седой старины,
Мне кажется камень над Морем, звучащим,
Как рокот одной семиверстной струны.
  Обломок дольмена? Взнесенность менгира?
  Рунический камень забытых веков?
  Не ближе ли к зорям, к зачатию мира?
  Обломок потопших давно берегов?
Извергнут из бездны? Закинут из выси?
Один – не изъеденный зубьями дней,
Где некогда были лукавыя рыси,
Лишь козы срывают верхушки стеблей.
  Где некогда к зубру рычали медведи
  О радостях схватки средь чащи лесной.
  Лишь волны да волны в созвучной беседе;
  Да кружево пены сквозной пеленой.
И детские всклики из дальней деревни
Вплетаются в лепет, в полет ветерка.
Не сказка ли – были? И был ли тот древний
Размах исполинский, чья рама – века?
  Но вот издалека, безвестно откуда,
  С черты кругоема, гульлив, говорлив,
  Качая и теша пришествие гуда,
  Уж мчит, набегает, подходит прилив.
Объем переклички всех тех, чье хотенье
Гремело из пушек, свистело стрелой,
Кто должен был жаждать – достичь отдаленья,
И шествовал громом, взлелеянным мглой,
  Одни – потонули, другие – убиты,
  И худшую третьи узнали печаль,
  Что ломки былинки и хрупки граниты,
  И близко-доступна дальнейшая даль.
В чем вольная воля? Не в жажде ли воли?
А воля – неволя, коль воля – в руках.
Срываясь кометой, летишь не на дно ли?
Не прах ли наш вечный – в чужих берегах?
  Какая истома, какай тоска мне
  Всю призрачность видеть земных перемен.
  Я пепел под Солнцем, я распят на камне,
  Забытое знамя проломленных стен.
Поет, но не внемлет, простор Океана,
Он жаждет и точит, он хочет всего.
Добросил залы он из дальняго стана,
Во всем лукоморьи созвучья – его.
  И вдруг утоленье. Пронзает услада.
  Сверши назначение крови своей.
  Пролей, если нужно. Чужую – не надо.
  Но в мире свершений – своей не жалей.

Неотцветающая синь